Только теперь начнется жизнь, то есть борьба за что-то важное, неизмеримо важное — за самую его личность.
На минуту Януш остановился. Ему припомнилась история с брошюрой. Он так и не успел прочесть в ней ни слова, кроме фамилии автора на обложке. Даже не знал ее содержания, которому такое большое значение придавал Володя.
Где она теперь? В каком ящике стола? Он отложил ее куда-то вместе с ненужными заметками о военном походе и даже не помнил куда. Но где-то она лежит, наверняка лежит. Кажется, недавно он видел эту брошюру среди бумаг. Теперь надо будет ее найти.
Он ускорил шаг и шел теперь так стремительно, словно от прочтения ленинских статей о Толстом зависела его жизнь.
«Теперь все изменится», — думал Януш.
— У меня есть цель! — вслух произнес он.
Значит, все, что говорили люди, посвящавшие жизнь какой-то цели, не обман? Значит, можно верить и жить, а не только видеть во сне свою собственную жизнь?
— Скорее, скорее, — повторял он.
Он шагал теперь между вспаханным наделом и пустырем, на котором рос конский щавель. Высокие стебли — обиталище холода и сырости — заслоняли Януша со стороны большака, где могли проходить патрули и проезжать немецкие машины. Конский щавель сейчас, в полнолуние, отбрасывал густую и длинную тень, и крадущийся Януш воспользовался ею как прикрытием. Но заслон этот скоро кончился. Не успел Януш оглянуться, как оказался в чистом поле. Куда разумнее было бы поживее пройти напрямик к шоссе, пересечь его, подобраться к дому со стороны леса, садом, и, минуя двор, проскользнуть с черного хода. Но Януш так торопился отыскать брошюру, что даже не подумал о соблюдении подобных предосторожностей. Идя межой, он быстро достиг шоссе и зашагалвдоль кювета, спеша изо всех сил к аллее, ведущей к коморовской усадьбе.
Было уже очень поздно, ибо раздумья все-таки заняли немало времени. Месяц стоял высоко, и Януш чувствовал себя крайне утомленным. Почти весь день он провел на свежем, бодрящем осеннем воздухе. Давно уже так не ходил.
В том месте, где от главной дороги ответвлялась боковая аллея, ведущая в Коморов, примерно там, где упал раненый Янек Вевюрский, кто-то рванул его за руку и увлек в тень.
Это была Ядвига.
— Послушай! — выкрикнула она. — Беги. В доме немцы!
Януш окаменел. Он совершенно не понимал того, что сказала Ядвига.
— Хорошо, что ты пришел с этой стороны. Игнаца арестовали в лесу и посадили в машину.
— Как это? Приехали? Когда приехали?
— В сумерках. Ждут тебя. Беги.
— Но это какое-то недоразумение, — сказал Януш. — Мне надо домой. Ничего мне не будет.