, он подумал, что она его дурачит. «Это не в самом Ретраншементе, а в маленькой деревеньке поблизости от него. В Терхофстеде. Прошлым летом мы с друзьями ездили туда целой компанией. И опять было здорово».
В последний вечер у него дома, в тот самый вечер, когда она потеряла в ванной сережку, она рассказала, что в осенние каникулы снова поедет туда с компанией друзей.
Как-то вечером, за несколько дней до рождественских каникул, он позвонил ей.
– Не вешай трубку! – сказал он поспешно. – Мне надо сказать тебе что-то важное.
Он услышал, как она вздохнула на другом конце провода; он постарался не думать о десяти своих предыдущих звонках, когда только дышал в микрофон.
– Пожалуйста, Ян, – сказала она. – Пожалуйста. Перестань.
– Ты права, – сказал он быстро. – Я перестану. За этим я тебе и звоню. Чтобы сказать тебе, что больше не буду.
Он был пьян, он изо всех сил старался говорить в бодром темпе – в надежде, что тогда она этого не заметит, – но чувствовал, как его слова поскальзываются, какого труда им стоит сохранять равновесие, как слова прилипают друг к другу.
– Ян, я кладу трубку. Мне это совсем не нужно.
– Подожди! Подожди немножко! Дай мне договорить, я скоро закончу. Потом можешь вешать трубку.
Теперь он был готов услышать короткие гудки, но трубку она не повесила; она ничего не говорила, но и не отключалась.
«Мне не хватает тебя, Лаура. Без тебя я не могу жить. Без тебя я и не буду дальше жить. Еще до конца года я разделаюсь с этим».
Прикрывая микрофон одной рукой, другой он схватил и поднес к губам бутылку виски.
– Я хочу в последний раз с тобой увидеться, – сказал он, сделав три глотка. – Нет, это не то, что ты думаешь, – добавил он быстро, снова услышав, как она вздохнула. – Я ничего от тебя не хочу, клянусь. Я только хочу проститься с тобой по-человечески. После этого, обещаю, я больше не буду тебе звонить. Скажи только где. Просто в кафе, где хочешь. Завтра. Или послезавтра.
– Завтра я не могу. А послезавтра меня здесь не будет. Я уезжаю.
Он почувствовал какой-то пузырь под самой диафрагмой, пузырь, который рвался наружу. Он снова прикрыл микрофон рукой и попытался рыгнуть, но наверх вышло только немного виски, виски и еще что-то.
– Куда ты едешь?
Нет, об этом он не должен был спрашивать.
– Мои родители едут в Нью-Йорк, – сказала она.
– Ты едешь в Нью-Йорк? Как здорово! А ты едешь уже послезавтра? Ну, может быть, мы еще можем…
«Может быть, тогда мы можем встретиться еще сегодня вечером?» Но хорошей эта мысль не была, он не знал, который час, – он знал, во сколько ей позвонил, но потом потерял всякое представление о времени.