Я не рискнул его преследовать: защищая своего товарища, черноголовые хохотуны способны ударить человека по голове, запачкать ему костюм и наделать всяких других неприятностей.
Да и видя такую их дружбу, мне совершенно расхотелось делать из живой птицы скучное чучело.
Раненая чайка в сопровождении своей стаи скоро вплавь добралась до тростника и исчезла в нём.
Сделав своё дело, белое облако чаек, не уменьшаясь в размерах, чудесным образом разделилось надвое и поверху и понизу — в воздухе и в воде — так всей дружной артелью и полетело в поля промышлять личинок, кузнечиков, мышат.
Хорошо, что я только перья поломал дробью моему красавцу; линять станет — отрастит себе новые.
По грибы
Грибной дождик «парун»! Шуми-ит! Кузовок на локоток, палку в руку и — в лес. Люблю грибы собирать!
Идёшь по лесу и смотришь, слушаешь, нюхаешь. Ягоды на вкус пробуешь. Деревья рукой гладишь. Хорошо!
Вот вчера ходил. Вышел за полдень. Сперва ельником по дороге, от деревни подальше. У берёзовой рощи поворот — и стоп.
Весёлая эта рощица! Стволы белые, — глаза зажмурь, а листья на ветерке, как солнечная рябь по воде. Под берёзами — подберёзовики. Ножка тонкая, а шляпка широкая, кофейная. Срезаю, — одни грибные пеньки остаются. Дно кузова шляпками и закрыл. Сел на пень и слушаю. Слышу, — лопочет впереди. Это мне и надо! Пошёл на лопот — пришёл в сосновый борок. Сосны на солнце красные, будто загорели. Да так загорели, что кожурка зашелушилась. Ветер треплет сухую кожурку, а она лопочет, лопочет, лопочет…
В сухом борку уже другой гриб — боровичок. Боровичок-мужичок. Упёрся он толстой ногой в землю, понатужился и поднял головой целый ворох хвоинок, листиков и разных сухих палочек. Шапка на глаза насунулась, смотрит сердито…
Боровичками второй слой в кузовке уложил и чую — земляникой потянуло. Поймал я носом земляничную струйку и пошёл, как по верёвочке. Впереди горка сухая. Земляники на ней — красно! И пахнет так, будто тут варенье варят. Не грибами одними лес красен!
От земляники губы слипаются. Не грибы уж теперь ищу, а воду. Долго искал. Еле нашёл ручеёк. Вода в ручейке тёмная, как крепкий чай. И заварен этот чай мхами, вереском, опавшими листьями и цветами. Вкусный чай!
Вдоль ручья — осинки. Под осинками — подосиновики. Бравые ребята в белых майках и красных тюбетейках. Кладу в кузовок третий слой — красный.
Через осинник — лесная тропка. Шириной в ладонь. Петляет, виляет и куда ведёт — неизвестно. Да и не всё ли равно куда? Были бы грибы.
Иду, — и за каждой тропинкой-вилюшкой то лисички — жёлтые граммофончики, то опёнки — ноги тонки. А потом сыроежки пошли — разноцветными блюдечками, чашечками, вазочками и крышечками. В вазочках печенье — сухие листики. В чашечках чай — настой лесной.