– Ох, Мишель, – выдохнул Дон и заторопился, невзирая на все опасности.
Вскоре он решил, что нашел нужную дверь, так как белая краска сходила клочьями с прогнившей деревянной поверхности, словно отмершая кожа, а еще по той причине, что это была единственная дверь в стене: остальное пространство было занято трещинами, размытыми граффити и немногочисленными железными решетками на окнах. Дверь без ручки плотно вписывалась в проем, проржавевшая замочная скважина ожидала ключа, которого у Дона не было. Он устыдился паники, заполнившей его, как гелий заполняет воздушный шар, и тут невидимка из переулка снова подал голос, на этот раз чуть громче. Перед глазами Дона было только переговорное устройство со стершимися буквами, ни одного такси в поле зрения, ничего, кроме акров и акров пространства, бессчетных рядов зловещих зданий. Дон принялся жать на кнопки. Через некоторое время, после нескольких сброшенных звонков, невнятных ответов и просто статического шума, во чреве здания прожужжал зуммер, отвратительная белая дверь со щелчком открылась, и Дон прошмыгнул внутрь.
С другой стороны двери ручка тоже отсутствовала. «Ну и что теперь?» – произнес Дон. Его голос раскатился по пустому коридору неприятным эхом. В вестибюле с полуобвалившимися стенами, освещаемом зеленовато-красным светом, который сочился сквозь какую-то дальнюю щель, стоял почти такой же тошнотворный запах, как в переулке. Пол был выложен мешаниной из гравия, шифера и керамической плитки, местами разбитой и усыпанной осколками стекла, обрывками упаковки и клочками листовок. Рыхлые стены рябили от выбоин, из проломов торчала проржавевшая арматура. Шаткая металлическая лестница спиралью уходила вверх, вверх, в зелено-красный полумрак. Приглушенные звуки радиопрограммы, отголоски которой он слышал снаружи, доносились с невидимых верхних этажей.
Освободившемуся от ледяного взгляда сеньора Монтойи, Дону с каждой секундой все меньше нравилась вся эта затея. В таком месте тупого американского недотепу легко могли подстерегать какие-нибудь бродяги, чтобы скрутить его и требовать выкуп или попросту убить и сбросить труп в канаву. Дон всерьез задумался, не лучше ли рискнуть прогуляться по неосвещенным улицам в поисках полицейского участка или телефонной будки, дозвониться до консульства и привлечь к этому делу самые высокие инстанции. Оставалась, однако, небольшая закавыка в виде отсутствия дверной ручки или какого-либо очевидного способа убраться из этого убогого подъезда.
В разгар его сомнений лязг тяжелой двери, распахнувшейся наверху, эхом раскатился вниз по лестничным пролетам, и музыка и закадровый смех стали в три раза громче. Заскрежетали ступени под чьей-то неторопливой поступью. Прошло несколько минут. Из сумрака наверху донесся мужской голос: