– В этой стране нагота считается кощунством. И я привыкла к этому. Миарон, – обернулась я к нему, – тебе пора уходить.
– А если я скажу – нет?
– Мне не говорят «нет».
Он медленно сел.
От его, всё ещё внимательного, взгляда сделалось тяжело.
Лучше бы он злился и насмехался. Так было бы проще.
– Солнце встаёт. Начинается новый день. И пусть твоё воскрешение и эта ночь остаются подарком Благих Богов сейчас, как ни грустно, пора прощаться. Ты должен уйти.
– Я скоро вернусь.
– Это слишком рискованно.
– Тогда я рискну. Полно, Одиффэ! Твой сын не твой муж. А ты ещё молодая женщина. Он должен понять.
– Ему и так слишком много и слишком рано придётся понять! – зарычала я в ответ, отнимая руку, которую Миарон попытался поймать. – Слишком много навалилось на пятнадцатилетнего короля!
– Вам нужны верные союзники. Я приду не с пустыми руками. Я смогу быть полезен твоему второму сына так же, как был полезен первому. Подумай об этом.
Голос Миарона звучал со спокойной отстранённостью. Такого тона за ним я раньше не помнила.
Он оделся.
Перед тем, как уйти, спросил:
– Ты действительно позаботишься о Лейриане?
– Позабочусь ли я о своём сыне?! Ты можешь в этом сомневаться?
– Что ты намерена делать?
– Как только провожу тебя, пойду к Риану. Поговорю с ним.
– О чём?
Подойдя к нему, я обняла его на прощание:
– Об этом не беспокойся. Скоро увидимся. Ступай.
Обернувшись пантерой, Миарон выскользнул в окно и, слившись с тенями, отступающими вместе с уходящими сумерками, растворился в них.
Скорее всего, отводил глаза. Я где-то читала, что оборотни это умеют.
Началась церемония утреннего туалета.
– Мой сын уже проснулся? – поинтересовалась я, беря полотенце из рук девушки, чтобы вытереть лицо после умывания.
Вода пахла цитрусом и казалось чуть прохладней, чем обычно.
– Проснулся, ваша милость.
– Принесите чёрное платье с высоким воротником. Волосы заберите под диадему с вуалью. Поторопитесь.
Девушки ловко управились с работой.
– Кто сейчас хранит покой короля? – осведомилась я.
– Господин Тэссинджер, ваша милость.
– Проводите меня в Башню Королей.
Стража распахнула дверь, и мы двинулись по узкому переходу, соединяющие мою половину и Башню, в которой прежде проживал мой супруг, а теперь занимал Риан.
Четыре стражника караулили вход в Башню, ещё двенадцать растянулись вдоль коридора и двое – у входа.
Я поняла, что разодрала ногтями ладони только тогда, когда остановилась против входной двери.
Сердце трепетало, будто я собиралась войти не к сыну, а к Сиобряну и при этом знала за собой крупный проступок, в котором предстояло оправдаться.