— Нас что ли ищут?! — Атеист облегченно выдохнул, когда грохочущие машины скрылись из виду.
— Слишком много чести нам будет… Патрулируют! Совсем оборзели суки, уже ничего не боятся!
Ахмед зашагал размашисто, пробурчал зло себе под нос: — Просрали мы Аппендицит! Просрали!
Седой угрюмо сопел, но Атеист все-таки решил разузнать, о чем речь. — Седой, о чем это он? Седой покосился, как на маленького, вздохнул по-отцовски. — Помнишь, я тебя объяснял про Внешку и Пекло. Атеист кивнул. — Если представить все это как карту, то получится длинная кишка с чернотой Внешки справа и полосой часто загружающихся кластеров, в основном из крупных городов, так что там зараженных целые орды. Так вот кое-где, вот как здесь, — Седой повёл рукой вокруг, — чернота начинается дальше, отчего место это похоже на отросток той самой «кишки». Вот и назвали Аппендицитом. Раньше власть здесь была за стронгами. А потом муров целая банда заявилась, а следом и внешники… Теперь видишь — приходится по лесам да болотам прятаться, в партизан играть. И вполне может быть, что в Тошниловке нас уже ждут-заждались.
— Так чего мы туда премся?
— А у нас выхода другого нет. Другой нормальный стаб далеко на юге — без жратвы и пешочком мы туда точно не дойдем. Охотиться здесь не на кого, только если мура или внешника подстрелить, но я лично их жрать не стану, лучше уж с голода сдохнуть. Кластеры здесь нечасто грузятся, тот в котором ты появился раз в три года обновляется, так что тебе, считай, повезло.
— Ага, повезло, блин, как же… В гробу я видал такое везение.
— А че те не нравится? Тут же весело — работать не надо, одни приключения, бегай себе с автоматиком, пиф-паф. Красота!
Ахмед свернул к поднимающейся полосе заросшего камышом берега, проломился сквозь заросли как дикий кабан. Атеист с Седым двинули следом, идти за кавказцем одно удовольствие — в густой листве протянулся коридор, словно промчалось стадо слонов. Ахмед забирался все выше, заросли поредели, сменились чахлым кустарником высотой по грудь с мелкими, словно пластмассовыми листками и душистыми цветками. Атеист потопал ногами, чтобы стряхнуть налипшую грязь, глаза внимательно обшарили округу. Вроде тихо, впереди слева до самого горизонта заросшие мелкой травой поля, вперемешку с чахлыми кустами. Справа редкий кустарник переходит в пышно-зеленую полосу леса. Над макушками деревьев далеко на горизонте одиноко маячит заводская труба, отсюда на вид тоньше спичинки. Заметив взгляд Атеиста, Седой хмыкнул:
— Вот туда нам и пилить…
Краснеющая блямба уже коснулась нижним краем горизонта, когда троица наконец-то доплелась до Тошниловки. Атеист еле переставлял ноги, в животе жгло огнём, желудок выл по-волчьи на всю округу. Тошниловка в полной мере оправдала своё название — с десяток длинных бараков из красного кирпича вдоль раскисшей дороги, что упирается в высоченные заводские ворота из листового железа. От ворот в обе стороны тянется двухметровой высоты стена из того же кирпича, увенчанная колючей проволокой, образуя огромный круг с обрушенными корпусами завода внутри. На воротах на серой, местами поржавевшей краске написано витиевато огромными буквами: «Цытадэль». Седой усмехнулся, пихнул кавказца в бок: