В тесной каморке громыхнуло так, что вылетели остатки стекол в раме, а настенные часы сорвались со стены. В ушах зазвенело, Атеист вышел на улицу, шатаясь как пьяный, без сил шлепнулся на задницу, подтянув к животу колени, положил голову и обхватил вспотевшими ладонями, дрожащие пальцы скрестились на затылке. Ворон хотел сказать что-нибудь в утешение, потом передумал, в такие моменты лучше побыть одному. Но Атеист сам подал голос:
— Ворон, зачем все это?
— Что?
— Ну все это, весь этот чертов Стикс? Все эти твари, иммунные, вся эта бесконечная мерзость… кровь… зачем? — голос сорвался, глаза покраснели, и Атеист отвернулся, дабы не показать предательских слез. После затянувшегося молчания Ворон хрипло откашлившись, произнёс:
— Знаешь, у меня есть своё предположение, но… это всего лишь предположение…
— Говори!
— Когда-то давно мне попала в руки одна книга. — Ворон задумчиво потер кончиками перьев крыла клюв. — Не помню точно, как звали автора, вот никогда не запоминаю… не запоминал названий и авторов. А книги… книги любил ужасно… Так вот, там речь шла о мире-полигоне, где сверхраса какой-то космохрени выводила новую породу людей. Дескать, погрязли людишки в дерьме, надобно их породу очистить, пусть выживут самые сильные и шустрые. Естественный отбор в ускоренном режиме. И тот, кто уцелеет, вернется в родной мир после апокалипсиса, чтобы начать новую цивилизацию. Как знать, может и с нами делают что-то подобное. Научились же внешники сознание переселять, вот как мне, может и в родной мир также как-нибудь можно будет вернуться… Вообщем, чтобы не случилось, парень, иди до конца! А сдохнуть мы всегда успеем…
— Надо Молчуна найти, а там уже решим, что да как дальше…
Атеист достал фляжку, пальцы сжали прохладный металл, сосредоточился, стараясь не думать о Ксении. Сознание медленно потускнело, перед глазами заколыхалось, словно мираж из пустыни возник знакомый силуэт. Молчун медленно брел по дороге, с трудом волоча непослушные ноги. Атеист покрутил взглядом вокруг, слева какая-то канава, полная зазеленевшей воды, дальше за ней до самого горизонта тянутся ровные ряды засохших кустов, справа же несколько покосившихся домов, не больше десятка, кое-где от ветхости провалена крыша. Атеист снова перевёл взгляд на Молчуна, лицо в потемневших разводах, лоб перечеркнула огромная ссадина, правое плечо покрыто засохшей коркой крови, рука безвольно повисла, как веревка. Лицо смертельно бледное, Молчун не смотрит по сторонам, просто шагает вперёд.
— Чёрт, не пойму где он, неужели разминулись?!