Обнаженная танцовщица накинула халат и улыбнулась мне:
– Привет, я Ева.
– Не пугайся, крошка, он не настоящий убийца. И вообще душка.
Барт повел меня из подвала в свой кабинет, где царил порядок, а на стеллажах стояли книги по искусству фотографии.
– Ты бывал здесь раньше?
– Нет.
– Вот место, где зарождаются все мои идеи. – Он направился к одному из шкафов. – Садись.
Я опустился в кресло рядом со столом, Барт открыл конверт, лежащий у него в ящике, и вытащил из него несколько цветных снимков.
– Я, правда, старался как мог, – добавил он. – Очень забавные фото, но качество самое средненькое…
Я заметил, что фотографии сильно подчищены. Зато все видно очень хорошо. Зули, Данте и садомазохист в маске. Один снимок, тот, где Зули стояла, повернувшись к камере, получился просто великолепно. Я никогда еще не видел выражения такого испуга у нее на лице. И я был этому рад. Прочие снимки запечатлели то, как Казанова усердствовал в исполнении своего наказания.
– Я проставил на них даты, вдруг это поможет. – Он улыбнулся. – Зули все-таки нуждается в хорошем макияже. И в следующий раз возьми с собой парикмахера.
– Спасибо, Барт. Ты просто ас.
– Не стоит благодарности. Я сделал копии, на всякий случай, чтобы ты не волновался, если снимки пропадут или случится еще что-нибудь. Подредактировав, их можно отправить в итальянский «Вог».
Я еще раз внимательно просмотрел снимки. Странное ощущение – осознавать, что вся жизнь зависит от этой нелепой порнографической сцены.
Роттвейлер сидела у себя на кухне за столом и пила кофе, когда я вошел.
– Я-то думала, что хорошо знаю тебя… – Она едва сдерживалась, чтобы не закричать в гневе. Ротти выглядела очень постаревшей и усталой и, как всегда, дымила сигаретой. Она молча кивнула мне на место за столом. – Чарли, я так и думала, что ты во что-нибудь влипнешь, обязательно влипнешь! Всегда подозревала, что ты неимоверно глуп. Но ты не дурак! Совсем не дурак оказался!
Я не знал, что отвечать.
– Чертовски хитер! Предусмотрителен! Вот за что я люблю баскетболистов. Умеют все рассчитать в игре.
Никогда не сдают позиций и не делают глупостей. Ну, ты исключение… ты сделал.
– Я не убивал Каза…
Я осекся на полуслове, вспомнив, что Ротти терпеть не может его имя. Смешно, нелепо, ведь меня обвиняют в убийстве ее главного врага, а я все боялся рассердить свою начальницу.
– Я знаю, что ты не убивал его. Он сам во всем виноват, чертова задница, похотливый козел! И с чего все так всполошились по поводу его смерти? Кто он вообще такой?
– Я думал, вы сами считали его исчадием ада, – заметил я.