Но я сумела сдержаться, а когда снова открыла глаза, передо мной появились Грейси Хольтцер и еще несколько девиц. Грейси обняла меня одной рукой.
— Ты как? Больно? Маделин, иди стукни Джеймса.
Я смотрела, как долговязая девица подошла к коренастому защитнику, которого я знала только как Кеньона, и ударила его по руке.
— Это тебе за то, что ударил Девон, — крикнула Грейси.
— Да блин, — сказал Кеньон. — Я нечаянно.
— Извини, и что теперь? — сказала Грейси с убийственным выражением лица.
— Извини, — буркнул Кеньон.
— Так-то лучше. — Грейси повернулась ко мне. — Дай-ка посмотрю. — Она отвела мою руку от лица. — О, все не так плохо. Просто чуть-чуть розовое. Дать тебе тональник? Или лед? Сначала лед, потом тональник?
Это волновало меня меньше всего, потому что в этот момент я поняла, что прямо позади нас стоит Эзра. Меня охватило немедленное желание убраться оттуда.
— Все хорошо, все хорошо, — сказала я Грейси. — Спасибо, я просто пойду...
И я смылась в безопасность женской раздевалки. Никаких летающих баскетбольных мячей. Никаких неловких столкновений.
Я осматривала свое лицо в зеркале. Оно действительно немного порозовело вокруг глаза. Я дотронулась до кожи и поморщилась. Только этого мне не хватало. Сувенир из спортзала.
— Ты в порядке?
Я вздрогнула и резко развернулась.
— Боже, ты меня напугал.
Я не заметила в зеркале, как подошел Эзра. Слишком отвлеклась на собственное отражение.
— Извини. Просто... хотел убедиться, что ты в порядке.
— Все хорошо. Тебе нельзя здесь находиться.
— Ты же заходила в мужскую раздевалку, — сказал Эзра. — Если помнишь.
Я помнила. Но не имела никакого понятия, что на это ответить. Так что между нами повисло молчание, хотя Эзра не сдвинулся, чтобы уйти.
— Нам не обязательно говорить об игре, — наконец сказала я. — Фостер сказал, что ты не хотел.
— Я... я не это сказал.
— А что ты сказал?
Эзра не ответил. Он, нахмурившись, смотрел на блестящую розовую спортивную сумку от Victoria’s Secret на скамейке справа от меня.
У меня в груди что-то полыхнуло: раздражение, или разочарование, или и то, и другое. Он явно способен выражать свои мысли. На стоянке после игры он сделал это громко и четко. Так почему он молчит сейчас, почему говорить должна я? Это нечестно.
— Давай просто притворимся, что ничего не было, — коротко сказала я. — Нажмем «сброс» или типа того.
— Сброс?
— Да. Сотрем все с доски. Отмотаем назад. Что угодно.
— На сколько?
— Что?
— На сколько отмотаем назад?
— Не знаю, Эзра, может, достаточно далеко, чтобы при встрече ты мог опять делать вид, будто не знаешь, кто я такая, так тебе станет лучше?