После некоторого молчания Юнус спросил:
— А правда ли, что хан мехтулинский еще до мушулинца подсылал к тебе убийцу за то, что ты отказался участвовать в погоне за Шамилем?
— Не только поэтому, вражда между ним и мной давняя, — ответил Хаджи-Мурад. — Он считал меня повинным в том, что хунзахская ханша не выдала за его сына свою дочь Султанат. А когда после убийства имама Гамзата меня сделали временным правителем Аварии и возвели в чин прапорщика, он взбесился. С того дня вместе с оружием я носил саван за плечами в ожидании смерти. Но смерть поворачивалась лицом к моим врагам. Расправившись с наемными убийцами Ахмед-хана, я написал ему: «Если ты достоин носить папаху, не нанимай за деньги слабых душой. Приди сам. Лишь скрестив клинки, мы оценим силу друг друга».
Он не явился, стал писать доносы начальству в Шуру. Лгал, что я запрещаю сельчанам давать солдатам дрова и кизяк, молоко, сыр, мясо. Он обвинял меня в тайной связи с тобой, имам, говорил, что своевольными действиями в критические минуты я способствовал успеху мюридов. Генерал не поверил ему, велел не трогать меня. Когда же этого генерала вызвали на время из Шуры в Тифлис, Ахмед-хан явился в Хунзах. Он приказал солдатам, служившим в крепости, схватить меня. Они явились ночью в мой дом, взяли безоружного. Сначала отправили в крепость, а на рассвете, привязав ремнями к пушке, повели вниз. Только мать и жена с воплями бежали за мной. — Хаджи-Мурад говорил тихо, не поднимая головы. — Я шел без папахи. Палило солнце. Мучила жажда. Я попросил у ближнего солдата попить.
Хаджи-Мурад прервал рассказ. Видно было, что он очень волновался — капли пота выступили на большом выпуклом лбу. И вдруг он поднял голову — широко расставленные глаза сверкали гневом.
— Тогда проклятый солдат подошел ко мне и стал мочиться на полу моей чухи. Что со мною было дальше, — плохо помню, ибо зло затмило разум. Я рванулся сначала к солдату, он отпрянул. Мы шли около Могеоха, где дорога была особенно узкой. Тогда я кинулся в пропасть. К счастью, оборвались ремни. Солдат хотел схватить меня, но я увлек его за собой в бездну. Что было дальше — не помню.
Хаджи-Мурад опять перевел дыхание. Тяжело ему было все это вспоминать.
— Пастух, который нашел меня, рассказывал, что я долго был без сознания, а солдат сразу же умер.
— Слава аллаху! — воскликнул Ахвердиль-Магома.
— А что было дальше? — с нетерпением спросил Юнус.
— Я долго лежал. Ребра зажили раньше, а нога не заживала. Когда поправился, остался в Цельмесе. Хунзахцы приходили, просили меня вернуться, но мать и жена не посоветовали. Просил и генерал Клюгенау прийти к нему в Шуру. Я отказался. Письма его сохранил, сейчас прочту вам.