— Теперь мне кое-что становится понятным. Скажи, эта девка случайно не дочь Мардахая?
— Ты не ошиблась, мама.
— О боже! Она, наверное, приворожила тебя, сын мой, я приведу гадалку и ничего не пожалею для того, чтобы освободить тебя от чар нечестивицы.
— Мама, если ты любишь меня, сделай так, чтобы твоя гадалка приворожила Мазай ко мне. Она не любит меня и, наверное, ни за что не согласится выйти за меня замуж. Она убежала от меня из Тарков в Дербент. Потому я был вынужден взять в плен ее отца, в надежде, что она придет за ним.
— Не хочет выходить за тебя? — спросила Залму.
— Да.
— Ах негодница, презренная! Она должна была считать за счастье быть твоей рабой, мыть ноги твои. Убежала от лучшего ашильтинского узденя! Не отпускай Мардахая, пусть придет, опустится к твоим стопам, умоляет.
— Не придет она, потому что не знает, где находится ее отец, а если бы и знала, все равно не решилась бы, смелая она, а значит, и гордая.
— Так что же, выходит, мне надо ехать к ней, унижаться? Или отцу? Никто не поедет, я попробую сделать иначе.
Самолюбие Залму было задето. Она не представляла себе родителей или девушку в горах, которые отказали бы ее непревзойденному по красоте и уму Юнусу. Он единственный наследник состоятельного Мугада, и вдруг какая-то еврейка убежала от него!
Нет, теперь она будет всячески помогать сыну заполучить девку, женит его на ней, а потом покажет силу свекрови.
«Я превращу ее в служанку после свадьбы, а через некоторое время женю Юнуса на достойной узденке», — говорила она себе.
С того дня гордая и хитрая Залму стала всячески обхаживать Мардахая. Она вместе с сыном уговаривала его принять мусульманство.
— Послушайте, вы отняли у меня волю, дом, дочь, родственников и все, чем я жил. Теперь хотите вырвать из души последнее, ну что ж, отнимайте, вырывайте вместе с сердцем! — Бедный Мардахай, говоря эти слова, плакал навзрыд.
Чем больше упорствовал старик, тем настойчивее был Юнус. Любовь с первого взгляда переродилась в нем в неусыпную, мучительную страсть. Жизнерадостный, веселый по натуре, он стал задумчивым, безразличным к окружающему.
Залму обо всем рассказала мужу. Мугад вначале воспротивился, потом махнул рукой. Жена напугала его рассказами о безответной любви, которая высушивает человека и приводит после кровохарканья к гибели.
Обеспокоенный, отец сам принялся уговаривать Мардахая.
— Послушай, друг, зачем упорствуешь? — говорил Мугад. — В наших религиях много общего: вы делаете обрезание — мы делаем обрезание, вы не едите свинину — мы не едим свинину, вы однобожники — мы однобожники. Ваш бог на небесах — наш бог на небесах. Вы утверждаете, что он един, — мы утверждаем, что он един. Вы называете его «худа» — мы называем «аллах». Ваши синагоги не имеют на стенах никаких изображений, и наши мечети не имеют их. Какая тебе разница? От перемены названия бог не изменится…