Когда мы приближаемся к выходу из туннеля, я слышу голос Джули. Она выкрикивает имена дорогих ей людей. Имя Норы. Эллы. Россо. Моё. Я спрашиваю себя, сможет ли кто-нибудь из нас её утешить. Я помогаю Элле перебраться через груду острых обломков, и мы окунаемся в уличный хаос. Охранные отряды носятся от дома к дому, пытаясь навести хоть какой-нибудь порядок, но звёзды сегодняшнего ночного шоу — медики. Я мельком вижу Нору, она держит одну часть носилок, на которых лежит кровавое месиво, похожее на Кёнерли. За секунду до того, как она исчезает за углом, я успеваю поймать её шокированный взгляд. Сразу становится ясно, насколько плохи дела, но сейчас я почти не замечаю боли сотен незнакомцев. Я сосредоточен на пожилой женщине, плачущей у меня на руках, и на молодой девушке, бегущей ко мне с полными ужаса глазами.
— Что случилось? — кричит Джули. — Что, мать вашу, случилось, что происходит?
Она хватает меня за запястья и набирает воздуха для следующих вопросов, на которых нет ответа. Я обнимаю её и притягиваю к себе. Она смотрит мне за спину и видит, как Элла оседает на крыльцо, видит, как по щекам женщины текут слёзы, видит дымящееся отверстие в стене Стадиона. И тогда до неё доходит.
— Нет, — говорит она. — Нет.
— Мне жаль, — шепчу я ей в волосы.
— Нет! — кричит она и яростно вырывается из моих объятий. — Этого не могло случиться, не могло. Нет!
Она отступает от нас с Эллой и в одиночестве идёт на середину улицы, сжав кулаки и стиснув зубы. Она потеряла мать до нашей с ней встречи. Отец постепенно покидал её на протяжении многих лет, но земля на его могиле едва подёрнулась травой. А теперь еще и это. Лоуренс «Рози» Россо, последний кусочек её семьи.
Горе. Ярость. Логичная реакция на жестокую шутку Вселенной.
Я подхожу к ней и хочу обнять снова, но она не готова успокаиваться. Она отпихивает меня с такой силой, что я едва удерживаюсь на ногах, и бежит мимо меня к Оружейной.
— Джули, не надо! — кричит Элла. — Ты уже ничем не можешь помочь. Джули останавливается на краю глыбы, смотрит в черную дыру и дрожит, быстро и отрывисто дыша. Дыхание превращается в хриплые всхлипы, и она роется в кармане в поисках ингалятора. Вдыхает лекарство, но вдохи становятся всё короче. Она хватается за горло:
— Я не могу… не могу…
Я мчусь к ней и пытаюсь увести её от обломков, но она опускается на тротуар, и её грудь тяжело вздымается. Мне хочется как-нибудь успокоить её, но что я могу сказать? Мои зубы и язык всегда были оружием, они не привыкли утешать. Как же это сделать?
Пока я беспомощно молчу, лекарство, наконец, начинает действовать, и её дыхание приходит в норму. Она поднимается и на обмякших ногах идёт к крыльцу, на котором сидит Элла. Она делает глубокий вдох, выдох и опускается рядом с ней. Прячет лицо в руках Эллы и сотрясается от тихого плача.