Сняв пук волос, он бросил его под ноги. Дмитрий Лазарев терялся в догадках, зачем позвали его, торгового гостя, к самому хану. Накануне разыскал его на базаре мурза Гилим, велел приготовиться.
Дмитрий не на шутку испугался. В Сарай он попал случайно. Намеревался в Нижнем Новгороде торг вести, да соблазнился товарами бухарскими, каких, сказывали, в Сарае на торгу великое множество.
Узнав, что поведут его к самому хану, струсил. Боязно, однако захотелось лицо русского торгового человека показать, вот и решил приодеться понарядней. Натянул длиннополый кафтан, нахлобучил отороченную соболем шапку, ногой притопнул и промолвил:
- Знай, царь татарский, что есть торговый человек московский!
Выйдя из караван-сарая, Дмитрий Лазарев подождал мурзу Гилима и, перейдя площадь, где толпились ордынцы, вступил во дворец.
- Почто хан кличет меня? - спросил Лазарев. Гилим хитро прищурился:
- Торговый гость подобен девке брюхатой, любопытно ему, кого родит.
Купец больше не спрашивал. Они миновали стоявших мурз и беков, пошли коротким мраморным переходом с низкими кирпичными сводами и остановились перед железной кованой дверью.
Не успел Дмитрий дух перевести, как дверь раскрылась, и он увидел хана. Ахмат сидел на низеньком, отделанном перламутром помосте, окруженный верными придворными.
Изогнулся гость торговый в поклоне, промолвив:
- Да продлит Аллах жизнь твою, великий хан, и жен твоих, и детей твоих на многие лета.
- Аллах милостив ко мне, урус. Но почему ты не спросишь, зачем я велел позвать тебя?
- Великий и мудрый хан, как неведомы мне мысли Всевышнего, так неведомо то, о чем говорить будешь.
- Дзе, ты хитрый урус. Московский великий князь дань от Орды утаивает, и за то я бросил в клеть посла московского. Он будет сидеть, пока конязь Иван не пришлет мне дань. Я отпускаю тебя, урус, в Москву, и ты передашь мои слова великому князю Ивану… А еще передашь, чтоб не искал дружбы у врага моего, крымского хана Менгли-Гирея.
Кланяясь, торговый человек Дмитрий Лазарев покинул ханский дворец и в тот же день поспешил выбраться из Сарая, моля Бога, чтобы помог ему в опасном многодневном пути на Русь.
Купчиха Лазарева билась в слезах, на московском торгу припадками исходила. Окружившему люду выкрикивала:
- Заморочил, окаянный! От татарвы вырвался в чем душа держится. А все из-за князя великого Ивана Васильевича!
Приставы купчиху допросили, она и поведала, что ее мужика Митрия Лазарева Ахматка-хан принудил, едва жизни не лишил, а дьяка Басенкова в клеть заточил.
Те слова приставы донесли молодому великому князю Ивану, а тот государю. Весть бабы с базара по Москве понесли, заговорили: