- Матушка, пробудись, там эти, московиты проклятые.
Марфа села на край мягкой кровати, прислушалась. В ворота настойчиво барабанили. Неожиданное спокойствие охватило ее. Сказала домоправительнице:
- Чего орешь-то! Не глухая, чать, слышу. Пока не оденусь, не вели впускать. Не господа, подождут.
Одевалась не спеша, все первейшее потребовала. Натягивала на себя все лучшее, в каком по великим праздникам в храм ходила. А в ворота били и кричали. Марфа поморщилась:
- Экое нетерпение, пря московская!
И величаво не вышла, выплыла лебедем из опочивальни, где уже толпились дети и внуки, челядь домашняя.
Поклонилась им Марфа Исааковна низко:
- Простите меня, люди добрые, коли была я к вам строга и чем обидела.
И тут же обратилась к Пелагее:
- Теперь зови коршунов этих, пускай клюют…
Той же ночью привели в Городище к великому князю Ивану Васильевичу Пимена, всесильного ключника владыки Феофила.
Склонился Пимен под строгим взглядом.
- Ответствуй, Пимен, какие козни творил владыка?
Распрямился ключник, на великого князя взглянул и обмер: взгляд сатанинский. Обомлел. А Иван Третий повторил:
- Так в чем вины Феофила?
- Государь, владыка к непокорству бояр взывал.
- А Марфу-посадницу?
И глаза на Пимена уставил. Всесильный ключник едва на колени не рухнул, устоял:
- Марфу Исааковну особливо. Государь знак подал, чтобы удалился, а ближайшему боярину Ивану Юрьевичу Патрикееву велел:
- Архиепископа в железы да в Москву, в Чудов монастырь, в монахи постричь… И еще: завтра город из пушек обстрелять, после чего впустить по концам полки наши, пусть люд зрит силу московского воинства… Колокол вечевой снять, лишить Новгород его звона, чтоб не колготил попусту, не смущал народ. Посадникам новгородским не быть, править городом будут четыре посадника, на каких великий князь Московский укажет. Жить Новгороду не республикой, а обычаями Московской земли…
Настали для Великого Новгорода судные дни. Обстрел города из пушек, выселение Борецкой и непокорных дворян сломили упорство оставшихся новгородцев. Явились на поклон к Ивану Третьему новгородский князь Василий Васильевич Шуйский с оставшимися боярами, целовали крест и присягали на верность великим князьям московским. Подчинились они и нормам обложения земельных владений, согласились выплачивать в казну московскую за все вины, какие нанесли Московской Руси.
Беспощадно расправившись с изменниками и усмирив новгородцев, Иван Третий с войском покинул Великий Новгород.