И замолчал. Долго сидели не разговаривая. Вдруг Матвей спросил:
- С великой княгиней-то как? Уловил кислую усмешку на лице князя.
- Ты, князь Иван, с мачехой, с царевной византийской, поосторожней будь. Она ведь у великого князя, государя, завсегда перед очами… Так ли, нет, один Бог знает. Ты уж прости, князь, коли что не то молвил.
Поднялся молодой великий князь и в сопровождении старого Матвея направился к коню. Уже поставив ногу в стремя, сказал:
- Хорошо здесь у тебя, дед Матвей. К чему мне заботы княжеские дадены?
- Нет, князь, каждому Господь свою дорогу определил, иному тропку, а кому шлях широкий. Только ты не сбейся с него.
Обратная дорога всегда короче. Пока ехал, слова старого Матвея голову не покидали. И прежде замечал, что холодеет к нему отец. Не иначе, Софьино влияние сказывается.
Крымчаки, как саранча ненасытная, промчались по западному окоему, Десну перевалили, Чернигов и Гомель пограбили и, переправившись через Сож, ушли в земли Литовского княжества, оставляя после себя дым пожарищ.
Ушли татары, а пожары продолжались. Горела и Москва в суше великой.
Сгорели подворья Андрея Меньшого, огонь сожрал и хоромы Андрея Большого.
Доселе Бочюка таких пожаров не видывал. Ежели степь горела в суховей, так ветер уносил огонь, а тут бревенчатые строения пламя лизало весело.
Москвичи на огонь кидались дружно, все выходили, даже великие князья бревна растаскивали, жар сбивали.
А едва с пожарами справлялись, как тут же стучали топоры, везли кругляк из лесов, ставили хоромы заново.
Все лето великие князья ханского посла не принимали. Боярин Патрикеев говаривал Бочюке:
- Недосуг, вишь, полыхает!
Только осенью повели посла в Кремль во дворец великокняжеский.
Бочюка все удивлялся, идя по коридорам в палату, где расселись по лавкам бородатые бояре. На помосте восседали Иван Третий и сын его Иван Молодой.
С ханским послом разговор в Думе был короткий. Государь через переводчика, дьяка Василия Далматова, Бочюку выслушал, за приглашение посетить Орду поблагодарил, однако выплачивать дань отказался, заявив:
- Казна наша скудна. Обедняла земля Московская…
И сызнова предстояла Бочюке дорога. Заторопился он, хотелось до морозов и снегов из Урусии выбраться…
Едва кибитки потянулись дорогой на Серпухов, а табунщики погнали изрядно поредевший косяк коней, как из Золотой Орды выехал новый посол Ахмата с грозным предписанием, чтобы в Москве не медлили с выплатой дани. Если же великие князья не пожелают выход возить, то хан к тому силой принудит.
Грозный ярлык. В прежние лета при получении такого предписания дрожь пробирала великих князей, и они спешили в степь на поклон к повелителю. Даже такие, как Александр Невский, бивший шведов и немцев, торопился к Бату-хану, или Даниил Галицкий, заявлявший, что злее зла честь ордынская, и тот спешил в Сарай.