- Нет, отец Сергий, вознесся ты непомерно. Смирись, в послушании живи, ибо ты есть слуга Божий. Покорись Господу и надейся на его милость… «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко твое есть царство, и сила, и слава, во веки», - шепчет опальный Сергий.
Прикрыл он глаза, не спит, не дремлет, а губы слова молитвы шепчут.
От мысли оторвал голос чернеца.
- Отец Сергий, владыка зовет.
Поднялся Сергий в покои митрополита. Владыка строго смотрел на него.
- Принес ли ты, нечестивец, свое покаяние? - спросил Геронтий.
- Прости, владыка, грешен я.
- Не на Валаам отправляю тебя, Сергий, а монахом-страдником в Чудов монастырь…
В Чудов монастырь в келью отца Сергия явился Варсонофий.
Тлеет лампада под святыми образами, тяжко вздыхает старец. Перекрестился Варсонофий:
- Исповедуйся, Сергий, сними грехи с души своей…
Встал старец Сергий под причастие. В чем каялся, что говорил, - о том, кроме исповедавшего, никто не знает. В том тайна исповеди…
Неделю спустя пришел в келью Иван Третий. Склонился под притолокой, закрыв собой весь проем. Присел на край ложа, долго не начинал разговора.
По сторонам глазами повел. Крупный, борода щедро серебром усыпана.
Наконец промолвил:
- Отче Сергий, неспроста ты Новгород покинул, чую, не по-доброму живут новгородцы. Крамола зреет… Что о ней тебе известно, отче?
Сергий пожевал бескровными губами, ответил, переводя дыхание:
- Сыне, исповедался я и не хочу огорчать тебя. Не по мне ноша, возложенная на меня святой церковью. Прости меня государь.
И закрыл глаза.
Выбрался Иван Третий из кельи Сергия, за ворота Чудова монастыря вышел и у самого дворца встретил молодого великого князя.
- Иван, - позвал государь сына, - от отца Сергия я. Таит старик что-то, а ведь перед Богом скоро ответ держать… Чую, назрело время, не по-доброму говорить надобно с новгородцами, а допрос повести с пристрастием… Призову я именитых людей Новгорода в Москву на суд и расправу. Пора смуте конец положить…
В постоянных молитвах отец Сергий не замечал, как летело время…
На Масленой провожали зиму. Где-то там, за стенами кельи, праздник был веселый, разгульный, с блинами и медами хмельными. На Красной площади качели до небес. Скоморохи и певцы люд потешают.
А Сергий от всенощной в келью удалился, подальше от искуса. На душе пусто, тоскливо. Нахлынуло старое, древнее, тревожило. Постарался прогнать воспоминания.
Поднялся Сергий с жесткого ложа, поправил пальцами фитилек лампады, накинул поверх рясы латаный тулуп, нахлобучил клобук и выбрался из кельи. Под ярким солнцем снег таял, оседал. С крыш капало.