Великий князь Иван Молодой сидел чуть ниже отцовского трона в кресле, обтянутом аксамитом [27], видел, как собираются в думной палате бояре. Входили степенно, в шапках высоких, горлатных, в теплых не ко времени шубах. Кланялись и, опираясь на высокие посохи, рассаживались на скамьях вдоль стен.
Важно вышагивая, показались князья Даниил Ярославский и Нагой-Оболенский. Мелко перебирая ногами, просеменил боярин Любимов, неторопливо прошествовал на свое место князь Стародубский, вошел в палату и осмотрелся князь Стрига-Оболенский, поклонился молодому князю Ивану. Прошел сразу на свое место, ни на кого не глянув, боярин Константин Александрович Беззубцев. Князь Даниил Холмский князю Ивану Молодому кивнул, подморгнув, как близкому человеку. Иван Третий Холмского недолюбливал, но его уважала покойная великая княгиня Мария, вероятно, потому, что Холмский был тверичанин, любила его и старая великая княгиня-мать.
Вслед за князем Толстым в палату вступили, постукивая посохами, митрополит Филипп и государь. Уселись. Иван Третий откашлялся, повел по палате быстрым оком и заговорил:
- Созвал я вас, бояре думные, сообща решить. Задал нам вопрос татарский царевич Касим. Ноне, когда опустел казанский трон, царевича Касима доброхоты зовут занять ханское место. Однако без нашей подмоги трона ему не удержать.
Боярин Любимов пробубнил под нос:
- Неймется ханской матери, она без свары жить не может.
Иван Третий не расслышал, спросил:
- Так что отвечать станем, бояре?
- Как ты, государь, решишь, так мы и приговорим, - прогудела Дума.
Иван Третий то на одного боярина поглядел, то на другого.
- С великим князем Иваном Молодым советовались мы и к одному согласию пришли: помочь надо.
Затихла палата. Даниил Холмский одобрительно подал голос:
- Не грех Касиму подсобить.
- Не грех, не грех, - вновь загудели бояре. Боярин Любимов засомневался:
- Озлится Ахматка, как бы войны с Ордой не накликать. Пойдет басурман на русскую землю.
Бояре на Любимова уставились, а князь Нагой-Оболенский просипел:
- Оно и так, да только терпеть сколь можно, пора и нам дать знать о себе.
- Пора, - согласилась с Нагим Дума. Митрополит Филипп святую панагию на груди поправил и, опираясь на посох, кивнул:
- Время настало, государь, напомнить Орде, что мы православные. Доколь мусульманину кланяться?
Иван Третий вздохнул облегченно:
- В таком разе, бояре думные, и приговорим: дать царевичу Касиму нашу помощь и для того князю Стриге-Оболенскому рать готовить. А при нужде князьям Хрипуну-Ряполовскому и Даниилу Холмскому с полками выступить. Тебе же, князь Даниил Ярославский, ратных людей набрать из Вологды и Устюга и идти на Вятку. Вятичи гнилое замыслили - казанцам поклониться… И еще, бояре, решил я, с полками московскими пойдет великий князь Иван Молодой.