Прозвучал новый сотовый телефон короткой музыкальной фразой из оперы «Кармен». Катя ответила. Диспетчер сообщила, что заказанное такси ждет у подъезда.
— Жду тебя, родная, в Средневолжске. Все будет хорошо, — Андрей нежно поцеловал раскрасневшуюся от волнения Катю и направился к выходу.
Клава проявила себя женщиной не просто решительной, но и деловой: получив согласие Гоши, на следующий же день объявила ему, что нужно немедленно ехать, знакомиться с будущим заказчиком.
— Куй железо, пока не остыло! — выдала она на свой лад очередную поговорку.
Сашеньку взяли с собой — каникулы в младших классах уже наступили, и до переезда на дачу девочка гуляла с отцом либо во дворе дома, либо он возил ее в Измайловский парк.
Гоша всячески хотел отсрочить поездку, мотивируя тем, что лучше это сделать после переезда на дачу, в один из воскресных дней, когда Даша будет дома и сможет побыть с Сашенькой, а сейчас незачем таскать ребенка невесть куда. Но Клава была непреклонна.
И они поехали.
Домик ее стоял метрах в пятидесяти от небольшой березовой рощицы, окруженный свежекрашенным деревянным штакетником.
На участке, кроме цветов и свежей зелени, не было никаких посадок. Клава за лето выбиралась сюда не чаще одного раза в месяц и потому справедливо полагала, что без ухода все погибнет.
Она отперла калитку и ввела гостей в дом, сразу же поразивший Гошу своим обжитым видом, словно обитатели его только что ненадолго удалились. Сашенька быстро обежала две небольшие комнатки, террасу, кухню и захлопала в ладоши с криком:
— Ой! Как в домике у трех медведей! Можно я тут поживу немножко?
— А чем тебе на даче плохо, егоза? — спросила Клава.
— На даче все — как в Москве, а здесь — как в сказке.
— Ладно тебе, не фантазируй, — проворчал Гоша.
Клава оставила их и пошла искать владельца недостроенного трехэтажного кирпичного дворца, втиснутого прямо в белоснежную березовую рощу.
Они встретились, как старые, добрые знакомые.
— Здравствуйте, Клавдия Ивановна! — приветствовал ее мужчина лет сорока, среднего роста, худощавый, с ранней обильной сединой в волосах. — Что нового?
— Привезла, Яков Петрович, художника. Поначалу никак не соглашался, потому работы у него много, заказов разных. Он, это… большой талант, портреты пишет всякие, а тут я как банный лист пристала — поедем да поедем. Только из уважения ко мне согласился. Думаю, если понравитесь друг другу, я его у себя в дому, здесь и поселю, чего ему таскаться из города каждый день.
В Клаве, многострадальной, измотанной жизнью и обстоятельствами женщине, приближавшейся к своему семидесятилетию, погибал талант агента по трудоустройству и наверняка еще много других способностей, которые в иной ситуации могли бы проявиться в ней не менее ярко и мощно. А главное, она обладала талантом неистребимой человечности, которую не растеряла, несмотря на все мытарства, выпавшие на ее долю.