Демельза бросила на мужа косой взгляд.
— Но были же и важные дела, правда?
— Были и важные дебаты, да. Питт представил на рассмотрение налог на доходы, чтобы избежать, как он сказал, постыдных уверток и скандального жульничества. Он составит два шиллинга с каждого фунта на доход свыше двухсот фунтов в год, иначе говоря, десять процентов, и Питт надеется получить десять миллионов на войну. Он говорил безумно долго.
— Ты голосовал «за»?
— Нет, я решил, что это чрезмерное вмешательство в частную жизнь.
— А дебаты по поводу рабства?
— А что с ними?
— Мистер Уилберфорс ведь предложил закон в апреле?
— Но потерпел поражение. Восемьдесят семь голосов против восьмидесяти трех.
— И ты выступил за него?
Росс обернулся и посмотрел на нее с удивлением.
— Кто тебе сказал?
— Думаю, — сказала Демельза, потупившись, — нам стоит пойти к детям. А не то они опоздают к обеду.
— Я почти не выступал. Просто реплика минут на пять, которая не обрела популярность ни у одной из сторон.
— А писали по-другому.
— В «Меркьюри» этого не было.
— Да, но в другой газете было.
— В какой?
— Я не видела названия. Анвин Тревонанс вырезал заметку и прислал сэру Джону, а тот отдал ее мне.
Росс встал.
— Позвать детей?
— Не услышат, ветер в лицо. Давай пройдемся.
Они зашагали по траве и камням к пляжу.
— А почему твою речь плохо приняли, Росс? Когда я читала, там было именно то, что ты всегда думал, я прямо-таки слышала твой голос.
— Дважды в феврале я встречался с Уилберфорсом, — сказал Росс. — Он приятный и религиозный человек, но в отношении стратегии — слепец. Ты ведь знаешь, как говорят — благодеяния начинаются у порога. Что ж, только не в его случае. Совершенно наоборот. Для него благодеяния начинаются за морем. Он с пылом будет улучшать положение рабов и условия на рабовладельческих судах — да и кто бы не стал? — но не видит, что положение его собственных сограждан мало чем отличается. Он и немало его сторонников поддерживают закон об охоте, он согласен с мерами Питта по ограничению свободы слова и хочет держать заработки бедноты всё такими же низкими. В тот день я поднялся с места, — и Росс нахмурился и посмотрел на море, — не подготовив речь, это был просто безумный порыв, но как ты знаешь, когда парламентарий закончит говорить, встают несколько других, и спикер, ведущий сессию, выбирает, кому дать слово. Может, он выбрал меня, потому что я был новичком в Палате. Я опешил. Это странно, как будто говоришь в церкви, а паства болтает и сплетничает о тебе. Ты плывешь в море лиц, шляп, башмаков и сутулых плеч.
— Продолжай.