Она со скучающим видом вздохнула и уселась на кровать.
— Оставь Хаагера в покое! — крикнула она протестующе. — Что с ним будет? Он немножко влюблен и ухаживает за мной.
— Ты не дала ему оплеуху?
— Боже! А может, лучше сразу выбросить его в окно? Я разрешаю ему говорить и смеюсь над ним. Сегодня он сказал, что хочет подарить мне брошку…
— Что? Так и сказал? А ты, что ты ему сказала?
— Что не надо мне никаких брошек и ему самое время пойти домой к своей жене… И на этом точка! Хватит! Это обыкновенная ревность! Ты сам всерьез не веришь во всю эту чепуху.
— Да-да. Ну тогда спокойной ночи. Я пошел домой.
Он ушел, не позволив остановить его. Но он не успокоился, хотя, собственно, нельзя было сказать, что он не доверял девушке. Он просто не знал и где-то смутно чувствовал, что ее верность наполовину была страхом перед ним. Пока он был тут, он мог быть, пожалуй, уверен в ней. Но если ему придется уйти, тогда никакой уверенности. Мария была честолюбива, и ей нравились красивые слова, она познала любовь еще в раннем возрасте. А Хаагер был мастер, у него были деньги. Он мог предлагать ей брошку, хотя и был настоящим скрягой.
Никлас целый час бегал по переулкам, где гасло одно окно за другим и свет оставался гореть только в харчевнях. Он старался думать о том, что пока не произошло ничего ужасного. Но он боялся грядущего, того, что будет завтра и в любой другой день, когда он будет стоять рядом с мастером, и работать с ним, и разговаривать, зная, что этот человек ходит за Марией по пятам. Что из этого получится?
Усталый и расстроенный, вошел он в харчевню, заказал бутылку пива и почувствовал с каждым быстро выпитым бокалом, как по жилам растекается прохлада и смягчает боль. Он редко пил, чаще всего в гневе или если был необычайно весел, и уже больше года не был во хмелю. Сейчас он дал волю себе, предался неосознанно безотчетной гульбе и был сильно пьян, когда вышел из харчевни. Но все-таки еще достаточно соображал и не заявился в таком состоянии в дом Хаагера. Он вспомнил про одну лужайку в конце аллеи, ее только вчера скосили. Неверными шагами он дошел туда, бросился на собранное к ночи в кучи сено и моментально заснул.
III
Когда Никлас на следующее утро, усталый и бледный, но все же вовремя пришел в мастерскую, мастер с Шенбеком по чистой случайности уже там были. Трефц молча прошел на рабочее место и принялся за работу. Тут мастер крикнул ему:
— Явился-таки наконец?
— Я пришел минута в минуту, точно, как всегда, — сказал Никлас устало и с наигранным безразличием. — Вон там наверху висят часы.