Тессин ослепил нас сияющими рыжими скалами, белыми деревнями и голубыми тенями высоко в горах, мы только что проехали большим туннелем, и по ходу поезда чувствовалось, что катимся вниз. Мы показывали друг другу на красивейшие водопады и сгорбившиеся, как бы укороченные при взгляде снизу вершины гор, башни церквей и сельские дома, сообщавшие нам воздушными лиственными беседками, радостными яркими красками и итальянскими вывесками харчевен, что мы на юге.
А я тем временем упорно смотрел сквозь стеклянную дверь с медными планками на отделение для некурящих. Напротив меня сидела небольшая компания, по-видимому, немцы с севера Германии: совсем юная пара и один довольного вида господин, чуть постарше, друг или дядя, а может быть, просто попутчик. Молодой человек, про которого я не знал, женат он на девушке или приходится ей родственником, проявлял невероятное самообладание, а также деловую хватку в разговоре, смысл которого мне был неизвестен, как, впрочем, и неизвестны были места, по которым мы проезжали, и вскоре я расценил молодого человека, как бойкого чиновника, которым, если можно доверять их непроницаемым лицам, германский рейх обязан своим сегодняшним процветанием. Друг или дядя, наоборот, производил впечатление человека безобидного, скромного, владеющего в избытке тем, чего недоставало его соседу, а именно — юмором. Было любопытно видеть представителей этих двух типов человечества рядом и сравнивать их: довольный всем дядя, казалось, являл собой прощальную улыбку уходящего времени итого типа людей, которые исполнены доброжелательства и приятного расположения духа; другой — поднимающуюся новую генерацию: холодную и осознанно энергичную, хорошо воспитанную, безжалостно стремящуюся к жесткой цели.
Да, это было любопытно, и я начал усиленно размышлять над этим. Вместе с тем мои взгляды все чаще останавливались с любопытством на лице молодой женщины или девушки, которая казалась мне писаной красавицей. На чистом, очень юном, хорошо ухоженном лице сиял красный хорошенький, немного детский ротик, длинные черные ресницы прикрывали большие темно-голубые глаза, а темные брови и волосы оттеняли необыкновенно нежную белизну лица, делая его необычайно прелестным. Она, без сомнения, была очень хорошо и красиво одета, а на головке у нее с Гешенена была повязана тонкая белая дорожная вуалька, защищавшая волосы от пыли.
Мне доставляло удовольствие снова и снова разглядывать в подходящие для этого моменты прелестное девичье личико, постепенно изучая его. Казалось, иногда она замечала мои восхищенные взгляды, они не мешали ей — во всяком случае, она не прилагала никаких усилий их избегать, что могла без труда сделать, отклонившись немного назад или поменявшись местами со спутником. Этого, который, возможно, был ее мужем, я видел лишь мельком, и если его персона и занимала на какое-то время мои мысли, они были критичными и сухими. Вероятно, умен и делал карьеру, да, но, в общем, бездушный хлыщ и уж, во всяком случае, такой женщины недостойный.