Егор даже не зашел на собрание, постоял с мужиками на крыльце, а как только из избы хлынули во двор люди, взялся за упряжь, сложенную тут же, в передке возка. Он запряг коня, чувствуя некоторую неловкость оттого, что брался за чужое дело, и все поглядывал через плечо на крыльцо, где в окружении мужиков появился председатель райисполкома Заруба. Этого Зарубу Егор видел всего несколько раз — на собраниях в деревне да однажды в районе возле столовки, разговаривать же с ним ему не приходилось. И теперь, как только Заруба подошел к возку, Егор скромно поздоровался и начал выезжать со двора.
Ехали оба молча. Заруба, спрятав крупное лицо в воротнике черного полушубка, по всей видимости, еще не отошел от запальчивых выступлений мужиков на собрании. Егор молчал тем более — хотя бы из уважения к высокому начальству. Конь, наверно, отдохнул, подкормился и споро бежал уезженной полевой дорожкой. Егор не погонял его, лишь изредка легонько подергивал ременные вожжи.
Тем временем зимний вечер перешел в ночь, по обе стороны от дороги в морозном тумане лежали заснеженные поля, перелески, потом начались мрачноватые дебри Голубяницкой пущи, и Егор озабоченно подумал, где же он заночует сегодня? Ни домой, ни в Старовку, наверно, уже не попасть, ночлег надо будет искать в местечке. Правда, там был один знакомый, примак[6] из его деревни, но жена примака не очень жаловала таких вот ночлежников. И Егор подумал, что к примаку не пойдет. Тогда куда же?
Он так ничего и не решил на лесной дороге, а, когда выехали в поле, Заруба тихо обронил: «Тут повернешь налево». Егор потянул вожжу, и конь послушно свернул на боковую дорожку, в ложбину, за которой, помнил Егор, протянулись по косогору избы длинной деревни Кандыбичи. Там же был сельсовет и школа в бывшем панском имении.
Когда они въехали на деревенскую улицу, кое-где в избах еще светились окна, но постепенно одно за другим гасли — было, наверно, за полночь. Заруба не сказал, куда править, и Егор, отпустив вожжи, дал волю коню. Тот тупал-тупал и наконец остановился под огромным деревом возле длинного здания школы. На ее углу от близко к стеклу придвинутой лампы тускло светилось замерзшее окно. Заруба тяжеловато выбрался из возка и негромко постучал в стекло. Потом он пошел за угол и пропал, ничего не сказав Егору, который с вожжами в руках остался сидеть в возке. Сидел, однако, недолго — из-за угла появился человек в наброшенном на плечи тулупе, с фонарем «летучая мышь». Он подал Егору знак заезжать, добавив: «Распрягай. Лошадь — в сарай, пусть кормится». И пошел в дом. Ощутив легкое недоумение, Егор распряг коня, завел в темный сарай, прибрал упряжь и остался стоять во дворе, не зная, что делать дальше. Кажется, ехали в местечко, а приехали в Кандыбичи. Хотя начальству виднее. Если его отсюда отпустят домой, то часа за два он дойдет до Старовки. Насточка, может, еще не спит.