— А вы теперь из местечка или как?
— Нет, не из местечка, — сказал Азевич. — Из местечка уже давно.
Пожалуй, надо было сообщить о себе и еще что-то, но Азевич пока воздержался. Непростое это дело — рассказывать о себе. Да в такое время. Кто знает, какие у этих Войтешонков отношения с немцами. Об их отношениях с советами Азевич знал хорошо, и это также вынуждало его к осторожности.
— А Евген что — все дома? По хозяйству? — помолчав, спросил он.
— По хозяйству, а где же. Школа закрылась, нету школы. Так огород убрал, лошадь вон заимел. Колхозную. Разобрали колхозники, осталась последняя. Военная, обозники бросили. Без лошади, известно, — нельзя в хозяйстве.
— Без лошади невозможно, — согласился Азевич.
— Так он возле лошади, словно возле ребенка. Оно, конечно, в парнях не натешился, все на казенной работе. А потом — в школе.
— Тогда не до лошадей было — служили.
— Служили. Советской власти служили. Что заслужили только? — закончил старик вопросом.
Заслужили немного, согласился мысленно Азевич. И еще что заслужат, неизвестно. Кто — лошадь, а кто, может, пулю. Как многие. Может, некстати, но теперь и он вспомнил своего Белолобика, с которого начиналась его служба в районе. Тоже любил лошадь, ухаживал, старался. Лошадь и вывела его в люди. В добрый ли час только?
Евген приехал нескоро, уже совсем ночью. Старик не зажигал лампу (может, не было чем). Они все сидели в темноте, изредка переговариваясь — чтобы не молчать, когда во дворе застучали колеса и раздалось знакомое «тпру-у-у». Послышался и женский голос, — наверно, Евгенова сестра. Старик поспешил во двор, Азевич выглянул в окошко, возле которого уже стояла повозка. Хромой Евген вылез из нее и, топая возле лошади, слушал рассказ отца; младшая сестра Евгена Зоська снимала с воза какие-то узлы. Потом они вошли в сени, а старик принялся распрягать лошадь.
Азевич отошел от окна.
— Ну, привет, — негромко сказал Евген, переступая через порог.
— Здоров, браток, — откликнулся Азевич.
Поздоровалась и Зоська, сразу же подавшаяся куда-то в другую половину избы.
— Как и откуда? Какими судьбами? — спросил Евген, судя по всему, несколько удивленный этой неожиданной встречей.
— Да вот завернул по дороге...
— По дороге? Ну что ж... Это хорошо, если по дороге. А я из местечка. Как поехал с утра, так вот на весь день. Ячмень возил.
— На сдачу?
— На сдачу. За три хозяйства шесть пудов. Немцы наложили такой налог. Что поделаешь, надо отдавать.
— Если есть чем.
— Да нашлось. Все-таки колхозный ячмень сами убрали. И разделили. Запаслись. Не то что в колхозные годы.