— Привет, дорогая! — прощебетала гостья, чмокнув Эдит в щеку. — Я звоню тебе с самого утра. Мэгги, милочка, извини, что мы не были на похоронах. Том терпеть не может кладбищ, они наводят на него жуткую тоску. И потом Сэдлеры пригласили нас на коктейль. Ты же знаешь, какие у них всегда замечательные приемы. Мы не могли отказаться… Разумеется, мы скорбим вместе с тобой. Ты знаешь, как мы с Томом любили Фрэнка. Но от меня мало толку в трудные времена, я бы тебе только мешала.
Только теперь Диди заметила, что они не одни.
— Вы, должно быть, миссис де да Сьенега? А я — Диди Маршалл.
— Очень приятно, — ледяным тоном ответила старуха.
— Почему ты мне не позвонила, Мэгги? — продолжала Диди, нисколько не обескураженная таким приемом. — Наверное, тебе не хотелось никого видеть. Я зашла попрощаться. Мы едем на Ямайку… Где ты была утром?
— В морге.
— В морге?! Зачем? Что еще случилось, Мэгги?
— Моя сестра вчера покончила с собой.
— Твоя сестра? Какая сестра? Мэгги, это невероятно! Невозможно поверить! И надо же, чтобы это случилось сразу после смерти Фрэнка! Вот ужас-то… А почему она это сделала? Хотя нет, лучше не рассказывай, а то поездка будет испорчена.
Мрачная атмосфера дома, усугубленная присутствием престарелой доньи, хранившей надменное молчание, наконец-то подействовала на гостью.
— Пожалуй, мне пора. Вещи еще не собраны, Том будет сердиться. — Она окинула Эдит критическим взглядом. — Траур тебе совсем не идет, Мэгги. Выглядишь просто ужасно. Когда я вернусь, мы что-нибудь придумаем, чтобы ты повеселела.
— Когда вы предполагаете вернуться, миссис Маршалл? — спросила донья Ана без всякого интереса.
— Мы пробудем в Монтего, пока сезон не кончится, — ответила Диди и поцеловала Эдит на прощание. — До свидания, дорогая. Я пришлю тебе открытку с Ямайки. И позвоню, как только приеду. До свидания, миссис де ла Сьенега.
Эдит встала, чтобы проводить гостью.
— Надеюсь, тебе не будет слишком одиноко, Мэгги, — шепнула Диди с таинственной улыбкой и выпорхнула из двери.
— Весьма легкомысленная особа, — с чувством сказала донья Ана, когда Эдит вернулась в библиотеку. — De gustibus…[1]
— Что вы сказали?
— О вкусах не спорят. Возвращаюсь к нашему разговору… Я вспомнила, как звали моего покойного кузена. Рикардо. — Она отложила рукоделие и вынула из сумки молитвенник. — А теперь, дорогая, помолимся за души Франческо и вашей бедной сестры.