Стыдно смотреть в глаза Воислава Добрынича. «Оставляю на тебя старшую дружину». Надо же такую глупость сморозить: ни искушенную в битвах дружину с собой не взял, ни опытного воеводу, как будто не на сечу собрался, а на веселую охоту. Мордву-де враз одолею, не всё дядюшке во славе ходить. Вот и «одолел». Сколь молодых гридней загубил, Господи!
Воислав Добрынич, опершись обеими руками на рукоять меча, сидел на лавке молчком, сутуля покатые плечи. Он не хотел утешать князя: будет еще хуже. Василько уже не в том возрасте, чтобы его успокаивали, как младеня. Пусть перекипит.
Пришел лекарь, сторожко снял с ноги перевязь и принялся натирать рану пользительными мазями.
— Бог милостив, — опять свое заладил знахарь. — У басурман бывают и отравленные стрелы, тогда никакая мазь не поможет. Господь милостив, но вставать, княже, упаси Бог.
Не успел лекарь перевязать ногу, как Василько тотчас сел на лавку.
— Нельзя, княже. Ложись, ложись ради Христа! — замахал руками знахарь.
— Пошел прочь! — вскинулся раздраженный Василько. — Прочь, сказываю, Епишка!
Епишка осуждающе глянул на князя, вздохнул и вышел из избы. Василько притулился к стене и тотчас почувствовал, как закружилась голова. И впрямь он еще слаб. Всю ночь его кидало в жар, кой удалось снять целебными настоями.
— Избавлю от недуга, княже. Выпьешь багульника болотного да очанки и полегчает. Не зря ж я их захватил в поход, не зря сушил на чердаках. Сии коренья и травки имеют большую силу.
Словоохотливый знахарь положил багульник и очанку в горшок, налил в него воды и сунул на ухвате в печь.
— Потерпи, княже, часок. Опосля будешь пить трижды за ночь по чаре. Хворь, как рукой сымет.
В избе от нагретой печи тепло. Князь пил настой и обливался потом. Епишка и меченоша Славутка не успевали менять рубахи.
— Коль потом исходишь, то добрый знак, княже. Жар спадает. Он при каждом недуге разный. Ежели при лихоманке…
— Много болтаешь, Епишка. Шел бы к Неждану.
— И Неждан не забыт, княже. Отварами и мазями пользовал, а в ночь его мауном[72] напоил. Ныне крепко спит боярин.
— Как бы вечным сном не упокоился. Сказывают, едва жив Неждан. Помрет — головой ответишь, Епишка.
Неждан Корзун был одним из любимых бояр князя Василька, не зря он его поставил в челе молодшей дружины. Напорист, удал, прямодушный.
Прорубаясь сквозь гущу мордвы, Корзун посек немало врагов, но и сам получил два тяжелых сабельных удара, и если бы его вовремя не подхватил Лазутка Скитник, то не лежал бы сейчас Неждан в соседней избе.
Лазутка спас не только боярина. Вырвавшиеся из сечи шестнадцать воев, не знали дороги назад. Еще в период битвы на лес обрушился густой, метельный снег, запорошив следы. Гридни растерялись.