С Васильком возвращались десять гридней, а Корзун еще долгое время блуждал по дебрям. Мордва всё плела и плела свои загадочные кружева, и вот, наконец, она перестала петлять. Следы басурман привели гридней к продолговатой лощине, над которой, с обеих сторон, возвышались довольно высокие лесистые угоры.
К Неждану поспешил Лазутка.
— Следы утроились, боярин. Мы — в каком-то овраге, а на угорах следов не видно. Впереди крутой изгиб. А что за ним?
Длинный овражище тянулся саженей на двести, затем лощина резко поворачивала вправо, упираясь в непроходимый лес. — Так что за изгибом? — усталым голосом переспросил Корзун.
— Следы могут исчезнуть.
— Черти что ли унесли? — усмехнулся Неждан. — Двинемся дале и поглядим.
— А надо ли, боярин? Не по нутру мне сей овраг, как бы в ловушку не угодить.
— Чепуху несешь. Какая ловушка? Да мордва нас, как черт ладана боится, не зря целый день бегает. Дале пойдем!
— Рисково, боярин. Надо бы подождать воев с доспехами.
— Ну, хватит! — сердито произнес Корзун. — Тебе ль меня поучать? Тоже мне стратиг. Вперед, вои!
Гридни, так и не отдохнув, двинулись меж угоров, и когда вся дружина втянулась в лощину и первый десяток дошел до излучины, с вершин неожиданно посыпались сотни стрел. Мокшане били довольно метко: почти каждая стрела попадала в цель. То была жуткая картина: суматоха, всполошные крики, смерть. Русичи погибали десятками.
Не ведали молодые дружинники, что мокшане, хитро петляя по дебрям, не только сбили их с толку, но и утроили свои силы, встретившись в одном из урочищ с крупным отрядом в шестьсот сабель. Объединенное войско, повернув за излучину, влезло на угоры и подготовило для стрельбы луки.
Русичи попали в западню.
— Наза- ад! Наза-ад! — истошно кричал Корзун, видя, как молодшая дружина гибнет на его глазах.
Но и путь к отступлению оказался закрыт. Добрая сотня мокшан сбежала с угоров и загородила выход. И вновь на обезумивших русичей посыпались тучи стрел.
«Видя успех Юрьевой дружины, младшая дружина Василько тайком отправилась на другой день в дремучий лес на поиски за мордвою; мордва дала ей зайти в глубину леса, потом окружила её и одних побила на месте, других поволокла в свои укрепления и там перебила».
Через мордву прорубились лишь немногие гридни. Среди них был и Лазутка. На своих плечах он вынес из сечи тяжело раненого Неждана Корзуна.
Тяжело переживал гибель молодшей дружины князь
Василько. На стан вернулись всего семнадцать воев. Князь, мрачный, подавленный, лежал на лавке, покрытой медвежьей шкурой, и казнил себя за оплох. Зачем надо было, после победы над мордвой, кидаться за ней в леса? Зачем повелел снять гридням доспехи? Зачем не увел дружину вспять, когда мордва принялась отступать необъяснимыми зигзагами? Понадеялся на легкую победу, и не захотел вовремя остановиться, призадуматься. Теперь-то дураку ясно, для чего петляли иноверцы. Самонадеянный полководец! Срам-то, какой!