Василько раздумчиво ходил по гриднице, понимая, что от его ответа будет зависеть очень многое.
— Вы оба правы, братья, — наконец заговорил он. — Мы уже не мальчики у Юрия на побегушках. Наши княжества — древнейшие, не то что Владимирское. Есть у нас и славные дружины, кои уже не раз показывали свое превосходство над Юрием. Били его под Ростовом, и на Липице, даст Бог — разобьем и ныне, и он навсегда забудет ходить в наши пределы. Всё бы это так. И народ, и духовные пастыри на нашей стороне. Осталось сплотиться в дружины и проучить князя Владимирского.
— Так и проучим! — загорелся Всеволод. — Когда-то надо сказать Юрию веское слово. Он понимает только силу меча.
— Вот и ударим! Мы непременно будем со щитом, братец, — приподнято произнес Владимир. — Когда выступать?
— Ныне выступать не будем.
Лица братьев вытянулись.
— Да как же так, Василько? — порывисто поднялся из кресла Всеволод. — Ныне самое удачное время. Сам же сказывал: и народ и пастыри на нашей стороне. Дело за немногим.
— За войной?
— За войной! — одновременно воскликнули Всеволод и Владимир.
Василько подошел к окну из наборного цветного стекла, распахнул. Лицо обдало легкокрылым, теплым ветром, из окна виднелось тихое, голубое озеро с тремя резными лодиями под алыми парусами. Над озером, в неохватном лазурном небе, с криком кружились, сверкая белизной, быстролетные чайки. Всё дышало упоительным, благодатным покоем.
Ветер шевельнул на голове Василька мягкие, густые кудри, разбросанные по широким плечам. Князь повернулся к братьям и твердо молвил словами отца:
— Поладим миром. Ныне не до брани. Мужики к зажинкам готовятся, а купцы на Нерль и Клязьму снарядились. Когда великий князь пойдет на Ростов, то пройдется по многим весям огнем и мечом, а пепел конским хвостом разметет. В оном деле он беспощаден. Прежде чем его побьем, он пол-княжества испепелит. Слишком дорогой ценой дастся нам победа.
— А как же епископ Кирилл? Он-то пуще всех за епархию ратовал, и народ за него стоял. Чего ж теперь — на попятную? Неладно как-то, Василько, — хмуря темные колосистые брови, произнес Всеволод.
— Всё так, брат. Кирилл наипаче всех заинтересован в переяславской епархии. Там у него немало и храмов и монастырей с угодьями, и терять бы их епископу зело не хотелось. Владыка понадеялся на благоразумие Юрия Всеволодовича, но когда дядюшка объявил нам войну, Кирилл перестал ему противоборствовать. Всем княжествам наш владыка известен, как ярый противник любых междоусобиц. Не его ли когда-то мудрые, зажигательные проповеди смиряли князей? Всякая брань для Кирилла — величайшее бедствие. И не токмо для владыки. В кой раз уже говорил, и буду говорить: междоусобицы расшатывают и зело ослабляют Русь в угоду разным чужеземцам. Никогда не забывайте о том, братья… Кирилла же я лонись