Юрий Всеволодович поднялся из кресла и взял с подноса золотую чару. Округлое, упитанное лицо его тронула довольная улыбка.
— Экая лепая выросла.
Перед ним стояла милолицая, зеленоглазая девушка с темнорусой пышной косой, обвитой жемчужной перевязью.
Великий князь выпил, трехкратно расцеловал Марию и повернулся к княгине.
— Добрую дочь вскормила, Евдокия Романовна.
— Заботами супруга моего, — скромно молвила княгиня и, поклонившись мужу, добавила. — Души в ней не чает.
Зять ласково, по-отечески глянул на шурина.
— Славная у тебя семья, Михайла Всеволодович. У всех бы так.
— Благодарствую на добром слове, великий князь, — сдержанно отозвался князь Черниговский, продолжая пребывать в некотором недоумении. Обычно от Юрия Всеволодовича не дождешься хвалебного слова, а тут при всех князьях и боярах на него не скупится.
Великий князь метнул острый взгляд на Василька. Тот с интересом поглядывал на Марию, и это еще больше подстегнуло захмелевшего Юрия Всеволодовича:
— Пью за доблестного князя Черниговского и его славных домочадцев!
Пир загулял с новой силой!
На другой день, после полудня, Юрий Всеволодович и Михаил Черниговский уединились. Разговор пошел о курском князе Олеге, кой затеял вражду с Черниговским княжеством.
Вражда имела глубокие корни. В 1164 году умер князь Святослав Ольгович, владетель курских, черниговских и новгород-северских земель. Чернигов по все правам должен был отойти племяннику от старшего брата, Святославу Всеволодовичу. Но супруга покойного Ольговича вступила в тайный сговор с епископом Антонием, тысяцким Юрием и знатными боярами. На совете решили: никому не говорить о смерти Святослава Ольговича три дня, дабы иметь время послать за сыном вдовы, Олегом.
Тайный гонец примчал к Олегу в Чернигов и передал тому наказ матери:
— Поспешай, князь! Святослав Всеволодович худо жил не токмо с отцом твоим, но и с тобой. Не замыслил бы какого лиха.
Олег успел приехать в Курск прежде Святослава. Все надеялись на благополучный исход заговора. Засомневался лишь тысяцкий Юрий:
— Не шибко-то я доверяю епископу Антонию. Этот грек хоть и целовал образ Спасителя, но клятву свою может нарушить.
Слова тысяцкого дошли до Антония, и тогда он вдругорядь заявил:
— Бог и Пресвятая Богоматерь мне свидетели, что я не пошлю к Святославу Всеволодовичу вестника о княжеской смерти, да и вам сие делать запрещаю, дабы не погибнуть нам душою и не уподобится Иуде.
Коварен и хитер был грек Антоний. На словах он поддержал княгиню и бояр, но в голове его блуждали иные мысли. Трудно сказать, кто будет со щитом. У Святослава не только крепкая дружина, но и много сторонников. Случись его победа — и ему, епископу, не видать епархии, как своих ушей. А епархия зело доходная, богатствами своими владыка не уступал самому князю. Он должен остаться святителем.