Валя нравилась ему давно. Он часто бывал у нее в доме до войны. Теперь она выставила его за дверь, когда он явился.
— Мой отец и брат сражаются против гитлеровцев в Красной Армии, а ты им карточки делаешь…
— Да разве же я что-то такое!.. Разве я виноват, что не в Красной Армии?..
— Не хочу видеть тебя, уходи…
Толик пришел через несколько месяцев. Валя встретила его нелюбезно:
— Что надо?
— Я вот принес фотографии… Да ты посмотри… Это будет как фотообвинение!.. Придут наши, за все они, гады, заплатят…
На фотографиях были немцы в разных чинах. И СС, и вермахт. Снимались они и на месте казней — со своими жертвами — «на добрую память»…
— Пусть у тебя побудут… Это копии. Если со мной что случится, передашь кому следует…
Видно, об этом знала не только Валя. Толика арестовали в феврале, а через две недели казнили там же, в Петрушиной балке…
Два года жители Таганрога ничего не знали о своих родных и близких, которые были в Красной Армии или в эвакуации. Вскоре стали приходить письма и похоронки.
На Амвросиевской Ксеня Путивцева первая получила похоронку.
Поплыли буквы перед глазами, подкатилось сердце к горлу, нечем стало дышать… Повалилась она на пол, пролежала так в оцепенении несколько минут. Потом закричала, так закричала, что услышали соседи. Прибежала Гаша. Потом сестры прослышали — Марфа и Нюра — тоже прибежали. Никто не мог успокоить Ксеню.
— За что же ты, господи, так караешь меня?! За что?! За что лишил сына, а теперь и мужа…
— Ксеня, родная, перестань… Перестань, не гневи бога… Беду накличешь. Зачем Володю хоронишь?.. Надо надеяться, жив он…
До вечера не уходили сестры от Ксени. Ночевать Нюра осталась… Она тоже с тревогой ждала вестей и от мужа и от сына.
Иван вскоре прислал письмо: жив-здоров. А от Митьки ничего не было. Обращалась она в военкомат. Там ей ответили: в списках погибших не числится. В действующей армии его тоже нет. Значит, надо считать без вести пропавшим. Нюра отчаянию не поддалась, надеялась… В списках погибших не числится… Может, в партизанах… может, плен… Плен, конечно, страшно… Видела она пленных в Таганроге и то, как с ними немцы обращались, но все же, может, живой…
Как-то к Ксене пришла Нина. Посидели вместе под шелковицей за пустым чаем. Пожалились друг дружке. Но видела Ксеня: не за тем пришла Нина.
— Решила я, Ксенечка, в армию пойти… Вместо Алексея… Его, конечно, не заменю, но все-таки…
— Да берут ли женщин в армию, Нина? Что-то я не слыхала про такое…
— Я уже узнавала… Берут.
— А что же мне делать? Может, тоже в армию?.. Так я не обучена, ничего не умею. Стирать разве…