На восстановление заводов в городе вышли все: и млад и стар. Ксеня договорилась с Нюрой, что та будет присматривать за детьми до вечера. Не могла она оставаться дома, когда все работали! Уставала теперь вдвойне, до смерти.
На работу вышли и Лариса и Демид Заозерный. Был он мастером на все руки: и с молотком и с рубанком. Ловко делал кирпичную кладку. Лариса и Ксеня были его помощниками — кирпич подносили.
— Вы, бабоньки-то, не дюже перегружайтесь… Внутренности надорвете, а внутренности вам еще сгодятся… Война вон какая идет… После войны деток много будет нужно… — говорил он им.
Что-то произошло с Демидом. Стал не таким угрюмым, как прежде: Ксеня хорошо помнила его по встрече в Солодовке.
Не утерпела, как-то сказала:
— А вы, Демид Силыч, изменились, будто моложе стали, добрее.
— Это верно, дочка, душой моложе стал.
— Не пойму только, чего вы так стараетесь! — все же поддела его Ксеня. — Не свое ведь… Государственное…
— А вот и ошибаешься, дочка. Мое это!.. Мо-е-о! — с протяжней произнес он. — Вы ж, коммунисты, говорите, что все это наше!.. А значит, и мое…
С Ларисой у Ксени установились вдруг хорошие, даже доверительные отношения. Горе ли сблизило? Смерть Михаила?.. Общая доля вдовья, женская? Чего делить им уже теперь? Нечего… Про Ананьина Лариса никогда не вспоминала. Будто и не было его вовсе. Как ни уставали женщины, как ни тяжел был труд, а Лариса успевала и губы подкрасить, и прическу сделать.
— А для кого это ты стараешься?
— А для кого-нибудь, — озорно отвечала Лариса. — Неужели же не найдется для меня какой-нибудь? — в том же тоне продолжала она.
— Ты однажды взяла себе какого-нибудь, — сказала Ксеня.
— Верно, — посерьезнела Заозерная. — Ты-то должна быть на меня не в обиде, тебе ведь Михаил достался… Ты в счастье жила. За год такой жизни я бы все отдала. Вот поэтому теперь хочу не синицу в руке, а журавля в небе…
— Где же ты найдешь, журавля-то?
— Есть один на примете…
— Кто же это, если не секрет?
— Хоменко Кузьма.
— Хоменко? — удивилась Ксеня. — Он тебе что, предложение делал?..
— Предложение пока не делал. А более стоящего мужика я не знаю, не вижу поблизости.
— Но он ведь на фронте…
— Война не век будет длиться…
— А ты его что, хорошо знаешь? — спросила Ксеня.
— А как же!.. Сколько лет в библиотеке проработала, а он ведь был секретарем парткома. И сейчас, когда он приезжал, видела его. Адрес взяла, буду писать… Никуда от меня не денется, — самоуверенно заявила Лариса. — Я его давно присмотрела… Не будь войны, развелась бы с Ананьиным…
— И себя бы Кузьме предложила, — не сдержалась Ксеня.