Я стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно. Только вот эти спектакли уже давно не действуют на Саске.
- Иди сюда.
Глубоко вздохнув, покорно наклоняюсь. Саске при помощи здоровой руки осторожно притягивает меня ближе. Глубокий поцелуй и знакомый запах дурманят, мысли вмиг становятся вязкими, тягучими…
Он целует меня совсем как раньше и совершенно по-другому. Этот собственнический дух, хорошенько приправленный нотками тоски давно знаком нам обоим. Но…
Так бывает, когда человек, необходимый до физической боли, недоступен или может исчезнуть в любой момент. Исчезнуть навсегда – просто раствориться, оставив после себя тысячу следов-воспоминаний.
В его губах я чувствую горькую, больную зависимость. Чувствую страшное «я умру, если с тобой что-нибудь случится». Чувствую отголоски ужасной душевной боли…
И почему-то в мыслях всплывает вечно забытый мной тюбик зубной пасты, второпях скинутая одежда, скомканные полотенца, шампунь с идиотским названием «Эдемский Сад», который так сильно понравился мне по запаху. Еще книги – глупые детективы, ненагружающие мозг, или наоборот, нагружающие, философские заметки Пауло Коэльо.
Флешки с музыкой. С самыми разными сборками: попсятина, рок, оркестровая. Саксофон и труба, вперемешку с виолончелью – единственное, что не так уж сильно бесит Саске. Любимая кружка со сколотым уголком, который иногда, в процессе чаепития зачем-то зализывается. И много чего еще… что может остаться после меня.
А после Учихи?..
Прекрасные грани его мира. Идеальные, но в чем-то небрежные и даже издевательски упрямые. Саске не задвигает тапочки под кровать, даже зная, что я могу об них запнуться в темноте. Не убирает мои вещи с пола – только отпинывает ногой в углы. И я даже знаю, какое у него выражение лица в этот момент…
Раздраженно-смешливое. Прекрасное.
Эти его заботливые ежемесячные чистки кухонной утвари! Сначала специальным средством, растворяющим жир, потом жесткой щеточкой, потом мягкой. И до зеркального блеска – тряпочкой. Кулинарные книги, сложенные неизменной стопкой. По размеру, пирамидой: от большей к меньшей. Вместо записок – журавлики из салфеток. Коллекционная перьевая ручка, подаренная женщиной, с которой он поделился собственным рецептом.
Как же давно мы вместе, если перестали замечать, насколько глубоко наши миры проникли друг в друга? Насколько они дополняются и как восхитительно сосуществуют, взаимодействуют?..
Отстранившись, Учиха ласково стирает слезы с моих щек. Видно, что он хотел бы и вторую руку задействовать, сжать мое лицо, запутаться в волосах, как делал это тысячу раз…