Мое сердце бешено колотится. Пот капает со лба. Я выезжаю с подъездной дорожки и попадаю на дорогу, почти теряя контроль над резким поворотом на Браберн-Понд. Я еду и еду, срезая углы, подрезая машины, мысли все кружатся и кружатся. Мысли просто врезаются друг в друга, идя в никуда, вокруг и вокруг.
Даже не задумываясь, я оказываюсь по соседству с Наташей, на ее улице. Я паркую машину и смотрю на ее здание. Я могу уехать. Могу пойти выпустить пар с Лакланом. Я могу поехать кататься, кричать и молить бога, чтобы все было по-другому.
Но я не хочу делать это в одиночку.
Выбираюсь из машины и иду в ее квартиру.
Я стучу в ее дверь, гадая, может, она еще спит. Сейчас раннее утро субботы, И мы не видим друг друга по выходным дням, если это не связано с работой, например, просмотр классического фильма в кинотеатре. Я не планировал разговаривать с ней до понедельника, следующая неделя - последней неделя ее работы в качестве моего ассистента, прежде чем вернуться в Лондон.
От этой мысли мое сердце сжимается.
Она оставляет меня.
Какого черта я творю?
Но потом дверь медленно открывается, и она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, волосы на макушке завязаны в небрежный пучок, на ней пушистый халат.
— Извини, — быстро говорю я, сразу же чувствуя себя плохо. — Я тебя разбудил?
Она зевает.
— Отчасти, но я все равно должна вставать. Что, эмм, случилось?
Я сжимаю губы.
— Я... хотел узнать, может, ты хочешь прокатиться?
— Куда?
Пожимаю плечами.
— Я не знаю. Подальше. Но не слишком далеко. Мне надо вернуться к Хэймишу к половине первого.
— А который час?
— Восемь тридцать.
Она закатывает глаза.
— И ты спрашиваешь, разбудил ли меня. Да я ещё, по меньшей мере, два часа должна была спать.
Я киваю, смущенный собственным энтузиазмом. Я веду себя неуместно.
— Я, пожалуй, пойду.
Я поворачиваюсь, но она тянется и хватает меня за руку, удерживая.
— Нет, стой, — быстро произносит она. — Я хочу пойти с тобой. Только дай мне пять минут, ладно?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, и она одаряет меня убедительной улыбкой.
— Я буду в машине, — говорю ей.
Ей каким-то образом удаётся сдержать слово. Через пять минут она бежит по ступенькам своего здания, одетая в джинсы и майку, демонстрирующую тёмную от загара кожу. Она не трогала волосы, они все ещё убраны наверх в простой пучок, и на ней нет макияжа. Он ей не нужен. Она выглядит довольной. И абсолютно прекрасной.
— А ты быстрая, — говорю ей, когда она проскальзывает на пассажирское сиденье,
Она легкомысленно барабанит пальцами по приборной доске и лучезарно улыбается мне.