– Вот черт! – выругался Томас, отбросив тряпку, которой только что вытирал руки. – Ну что за дрянь!
– Может, лучше показать специалисту?
– Да смотрел уже специалист, – сказал Томас, бросив на Эдуардо выразительный взгляд. – Они говорят, что чинить тут нечего, овчинка выделки не стоит, и посоветовали заменить на новый.
– Похоже, это неплохая мысль? Ты вспомни, когда ты в последний раз выходил в море на «Бьянке»?
Томас пожал плечами. Он и так помнил: это было за месяц до смерти Евы.
– Механик прав, – сказал Эдуардо. – Видно же, что мотор еле дышит.
– Может, и так, но сейчас у меня нет на это денег. Еле наскребаю, чтобы заплатить за стоянку.
У Эдуардо появилось озабоченное выражение.
– Никак ты задолжал за стоянку?
Томас встал на ноги:
– Были другие неотложные траты.
– Ворон, mi amigo![8] С такими делами не шутят! Тебя же вытурят отсюда в два счета, если ты не заплатишь. Курт – злой человек.
Томас улыбнулся. О Курте, смотрителе пристани, всякое можно было сказать, но уж злым он никак не был. Разве что слишком боялся потерять работу с тех пор, как чуть не полвека назад закрылась верфь «Бурмейстер и Вейн», и давал выход своим страхам, срывая дурное настроение на окружающих – таких, например, как владельцы яхт, не платившие вовремя за стоянку, а также на тех, кто нарушал правила, записанные в пространном портовом регламенте.
– Во всяком случае, Курту будет непросто убрать отсюда «Бьянку» в ее нынешнем состоянии.
– Будешь занимать?
– Лучше смерть.
Было уже далеко за полночь. Заметно захмелевший Томас сидел на стуле у входа в «Морскую выдру», почесывая за ухом Мёффе, который спал у его ног на каменных плитках. Веселье, царившее в «Выдре», выплеснулось на улицу и на берег канала, куда ушла часть гостей, расположившаяся с пивом на причале. Судя по доносившейся изнутри музыке, музыкальным автоматом сейчас завладели женщины. Крутили Барри Уайта[9] и нескольких классиков диско, посетители подпевали. Так себе музыка, зато на душе от нее спокойно. Тут на пороге появился Эдуардо с тремя рюмками в каждой руке. Он сел на стул рядом с Томасом и протянул ему половину принесенных рюмок.
– За что пьем?
– За усопших. Испанская традиция. Мы их чтим и любим. Либо пьем за них, либо поминаем дружными аплодисментами. Сегодня мы пьем.
– Ты помнишь эту дату?
– А как же! Ева была замечательной женщиной.
Томас кивнул и понюхал содержимое. Паршивенький бренди. Видать, Эдуардо каким-то образом уломал Йонсона его закупить. Но мысль о поводе и градус напитка утешили Томаса.
– Ну, как принято говорить, salut!
– Salut!