— Ма… — тихо, безотчетно проговорила она в темноту. — Ма, как быть? Ты могла просто сидеть и ждать?
Никаких визуальных образов и иных проявлений, только воображаемый шелест и шепот невидимых частиц, залетевших в мир реальный из небытия.
Но Фреда получила ответ:
«Никогда не могла усидеть на месте. Я совершала поступки и действия, думая не рассудком, а сердцем. Так было с Лео, так было и с вашим отцом. Джейк стал приманкой для монстров, чтобы спасти свою старшую дочь и меня. Сунулся в самое пекло, в буквальном смысле. И не думал о себе. Я осталась одна. И попросила помощи у Лео. От отчаяния, от безысходности, как думала тогда. И оказалась на краю света, где многое увидела иначе. Многое поняла. В том числе о Лео и о себе… Но я не успела ему ничего сказать. А должна была. Не упуская свой шанс, дочь. Ничто не сможет удержать тебя. Иди за своим сердцем и за своим мужчиной. Только будь осторожна…»
Фреда не могла сказать, откуда взялись эти слова — из собственной головы, или откуда-то еще, но они прозвучали, омыли взбудораженный разум, остудили разгоряченную беспокойством кровь, а саму её, готовую развалиться на части, скрепили сверхпрочным цементом.
Фреда спустилась на первый этаж. Трое сильных мужчин разом замерли и замолчали. Повернули головы, как по команде «равняйсь».
Человек, вампир — без разницы. Все они одинаково болезненно воспринимали женскую истерику, эту обнаженную демонстрацию чувств. Каждый из троих был немного уязвлен той невольной ревностью и, может быть, завистью, что состояние Фреды вызвано чувствами к неизвестному чужаку.
Фреда обвела взглядом строй мужиков, потерявших дар речи, ловя себя на мысли, что они затаились и с опаской ждут, что она скажет или какой номер отколет. Но не потому, что её несвоевременные истерики для них помеха, а потому что им не все равно.
Мысль согрела и немного напугала. Ведь подобный расклад предполагал возникновение некой связи, ответственности друг перед другом, которую невозможно игнорировать. Теперь, что бы ни происходило с каждым из присутствующих, ей никогда не будет все равно. Как и им всем. Милая, маленькая «семейка» — вампиры, новоприобретенный брат-эмпат и сестра-«нечаянно-вампиров-убивашка», в вампира же безумно влюбленная.
У Фреды вырвался непроизвольный нервный смешок, она закашлялась в смущении.
— Ну, что вы уставились на меня? — сказала она всем троим. — Страшно стало от бабьей истерики? Еще бы под стол залезли…
Она прошла на кухню, налила себе чай Эрл Грей, так любимый Эйвином. Парень, молча, протянул ей наскоро состряпанный сэндвич со свисающей между ломтей хлеба ветчиной и неровно торчащим сыром. Фреда впилась в него зубами, отхватила солидный кусок, прожевала, проглотила.