Сейчас вымотанной приключениями Фреде просто хотелось принять душ, что-нибудь перекусить и завалиться спать.
И опять рваные джинсы отправились в корзину для грязного белья. Снова горячая вода смывала усталость с тела и грязь с кожи и волос. Обработав антисептиком и заклеив пластырем довольно глубокую царапину на ноге, девушка съела большой, наспех сделанный сэндвич, выпила стакан холодного сока. Проделав все это автоматически, с полузакрытыми от усталости глазами, Фреда, наконец, нырнула под одеяло. Уже засыпая, она вдруг встрепенулась, словно вспомнила что-то очень важное, сбросила одеяло и помчалась в гостиную.
Достав из кармана кожаного плаща найденный в заброшенном доме предмет, крепко зажала в руке и снова вернулась в спальню.
Не выпуская Хранителя из пальцев, она уснула прежде, чем голова коснулась подушки.
…Фреда ощущала легкое головокружение, слабость и ломоту во всем теле, но выспалась, отдохнула и в целом чувствовала себя неплохо. Уже не удивилась, обнаружив на диване в гостиной аккуратно сложенную новую одежду. Не раз, задаваясь вопросом, кто заходит в ее закрытое изнутри жилище, когда она спит или принимает душ, Фреда решила, что пришло время задать все эти вопросы Регенту.
Коридоры странного здания больше не представляли собой непроходимый лабиринт, и она без приключений добралась до библиотеки.
Там никого не было, но огонь в камне уже вовсю пылал, даря обманчивое ощущение уюта и безопасности. Фреда огляделась, прошлась вдоль стен с книжными шкафами, возвышавшимися до самого потолка, с уважением провела рукой по корешкам книг, задержалась возле полок с классической литературой: Шекспир, Вордсворт, Скотт, Бернс, По, Коллинз. Между огромным количеством томов с сочинениями Диккенса был заметен промежуток. Именно отсюда, скорее всего, взяли и принесли ей две книги этого автора — «Холодный дом» и «Тайна Эдвина Друда».
Фреда опустила руку к карману новых джинсов и коснулась лежащего там Хранителя, как его назвал Регент. Почему-то решение постоянно держать этот предмет при себе она уверенно сочла разумным и рациональным желанием, хотя природа этой уверенности оставалась для неё необъяснимой.
Создавалось впечатление, что ее сознание и воля теперь прислушивались к каким-то, ранее недоступным пониманию величинам. Не подчинялись, а именно прислушивались, с терпением и почтением.
Она точно знала, что предмет, именуемый Хранителем, должен быть при ней, чем бы он на самом деле ни был, и понимала, что в разговоре с Регентом не следует упоминать о том вампире, что помог ей выбраться из странного дома.