Шаренас взяла оловянный кувшин и налила две чаши испускающего парок вина. В лицо пахнуло ароматом миндаля. Она оставила свою чашу на полу и принесла вторую Эстеле.
Капитан встала, чтобы ее принять. — Итак, что привело вас ко мне? Неужели нельзя было подождать до утра?
Шаренас улыбнулась: — Вы стали легендой, Эстела, ибо трудитесь ночами. И я припоминаю, как мы строились для боя ясным утром, вы же были сонной. Походили на старую ведьму, да уж.
Фыркнув, Эстела выпила.
В лагере раздались далекие звуки тревоги.
— Что такое? — вскрикнула Эстела, одновременно опуская чашу на край кровати и хватаясь за меч.
— Из-за меня, наверное, — отозвалась Шаренас, вытягивая клинок.
Эстела расслышала слабый шелест и резко обернулась.
Острие пересекло ей гортань. Шаренас поспешила отскочить, избегая фонтана крови из раны.
Эстела отшатнулась, руками хватаясь за горло, и неуклюже упала на постель, сломав ножку. Постель обрушилась, женщина скатилась и легла лицом вниз на пол. Ноги чуть подергались и застыли.
Шаренас быстро спрятала оружие, тихо ругаясь. Она предвкушала целую ночь, работы было много. Но теперь лагерь Легиона пробудился. Через несколько мгновений сюда ворвется один из лейтенантов Эстелы.
Но время еще есть — хотя бы добежать до стоянки лошадей. «Извини, Урусандер. Все сработало не совсем по плану. Теперь придется скакать прочь, а за голову назначат награду.
Не все аристократы отсиживаются в крепостях, ничего не делая. Я буду прежде всего защищать родную кровь, Урусандер. Уверена, ты поймешь. Гражданская война — грязное дело, верно? Хочешь, спроси Грипа Галаса».
Гнев так и пылал внутри, ярко и горячо. Порождал яростную, неукротимую жажду. Ей хотелось бродить в ночи, пробираясь по лагерю, от одного офицерского шатра к следующему. «Ради тебя, Вета Урусандер. И ради Куральд Галайна.
И еще одного. Но он скачет далеко, ища женщину, на которой должен жениться. Рада, Кагемендра, что ты не видишь меня этой ночью, не видишь оставленного кровавого следа. Увы, придется бежать, не доделав работу. Вот досада, друзья мои».
Кинжалом она рассекла стенку шатра и скользнула в темень.
* * *
Унижение родило своего рода голод. Мечты о мести и жестокой расправе. Капрал Перлин из Девятой роты Серебряных стояла у дверей таверны, опершись о косяк, и следила за Бортаном и Скрелем. Те стояли над безголовым трупом капитана Серап, лица трудно было прочитать при свете факелов.
Ни один не огорчился бы преждевременной кончине Серап. Она избила их собственноручно, заставив страдать от боли всю ночь, они стали бы первыми подозреваемыми.