Основной удар немцы нанесли по левому флангу бригады Катукова, в направлении деревни Шейно, где были замаскированы танки БТ‑7. Около пятидесяти вражеских машин, развернувшись в линию почти километровой ширины, ползли к деревне.
Катуковцы, заблаговременно отрыв в земле укрытия для «бэтушек», так что видны были только башни танков, подпустили атакующих на близкое расстояние и стали в упор расстреливать вражеские машины. Разгорелся жаркий, жестокий бой. Когда же танковая дуэль достигла критического момента, с фланга внезапно ударили притаившиеся в небольшом леске тридцатьчетверки взвода Лавриненко.
Кинжальный огонь с двух сторон вынудил немцев поспешно отступить и приостановить атаку. Лавриненко же в это время успел поменять место засады и снова стал ждать наступления врага. Но тут произошло непредвиденное. Немцам удалось обнаружить наши танки. Рота вражеских автоматчиков скрытно подобралась к тридцатьчетверкам и стала забрасывать их гранатами, стараясь поджечь. Фашисты действовали напористо, ожесточенно — ведь за каждый сожженный танк им был обещан двухнедельный отпуск.
Наши танкисты заметили немцев, когда те уже окружили машины. По наступающей вражеской группе тут же ударили пулеметы. Фашисты, однако, продолжали наседать. Тогда, откинув люки, танкисты пустили в ход гранаты и, перейдя в атаку, стали давить вражеских автоматчиков гусеницами.
В несколько минут все было кончено. Но не успели наши машины отойти от поляны, как их накрыл мощный огонь противотанковых орудий врага. Пытаясь уйти из–под обстрела, тридцатьчетверки стали лесом двигаться в сторону Шейно, но один из вражеских снарядов все же попал в танк политрука А. С. Исаченко, в котором в то время был и Лавриненко. Он пересел к политруку после боя, чтобы по пути кое о чем поговорить с ним. Сидел Дмитрий на месте башнера, а Исаченко своего пересадил в машину Лавриненко.
Снаряд угодил в моторный отсек, повредил двигатель, и, хоть никто из танкистов не пострадал, а сам танк не загорелся, двигаться вперед он не мог больше ни на метр. Сложилась опасная ситуация: рации в танке не было, две другие тридцатьчетверки ушли далеко вперед и не могли теперь ничем помочь подбитой машине. Надо было искать выход из положения.
— Я сейчас, политрук! — крикнул вдруг Лавриненко, откидывая крышку люка. — Смотри тут в оба. — Дмитрий выскочил наружу, прихватив с собой гаечный ключ, и побежал наперерез ушедшим вперед машинам. Он бежал под разрывами снарядов, несколько раз падал, весь вывалялся в липкой грязи, но все же догнал свои тридцатьчетверки уже у самой деревни. Залез сзади на танк Капотова и громко постучал ключом по башне. Машина остановилась, люк осторожно приоткрылся.