Такой анализ ситуации окончательно сбил Алексея с толку. Признавая его силу, она, сама того не осознавая, давала ему понять, насколько сильна сама: девушка, почти ребенок, у которой-то и опыта житейского за плечами нет!
— Можно еще один вопрос? Сколько тебе лет?
— Первого июня исполнится восемнадцать, — спокойно ответила она и, словно прочитав его мысли, добавила: — Только не говори, что я еще ребенок.
«После сегодняшней истории ни я, ни кто другой этого не скажет, — подумал он. — Судя по рассуждениям, я дал бы ей намного больше».
— Мы с тобой сегодня столько шума наделали, — неожиданно сменил он тему. — Если кто-то настучит декану, меня точно из института попрут.
— За что? Ты же хорошо учишься, к тому же спортсмен.
— Слово «спортсмен» для Кравцова имеет, скорее, негативный смысл. Если спортсмен — значит, в голове одна накачанная извилина…
— Обидно, да? — неожиданно посочувствовала Тамара.
— Да нет… В чем-то он, конечно, прав — первые две сессии не обошлись без двоек. А потом зло взяло, можно сказать, из спортивного интереса стал учиться… Только учеба учебой, а у нашего декана на первом месте моральный облик, которому я не соответствую. Ты ведь почти ничего обо мне не знаешь? Правда? — осторожно уточнил он.
— Ну почему, кое-что слышала, — уклончиво ответила она.
— Понятно… А впрочем, какая разница, — остановившись, Алексей закурил. — Дело в том, что наш курс последний, кто знал прежнего декана: он умер прямо в кабинете. И мы помним совсем другое отношение к студентам. Мы так и не приняли Кравцова.
— Ты считаешь, он вам мстит?
— Нет, — усмехнулся он. — Это сильно сказано! Но вот с мыслью нас перевоспитать никак не может расстаться. Только ничего не получится — слишком разное представление у нас о многих вещах. О дисциплине, например. Ее он понимает как слово «должны», без отступлений, как солдат на плацу.
— А как было раньше?
— Раньше было по-другому: «Ребята, я знаю, что вам всем чего-то хочется, чего-то не хочется, но не подводите меня. Пожалуйста». И, ты знаешь, почти не подводили. Если прежний декан и вынужден был кого-то наказывать, то сам переживал. Вот сердце и не выдержало… Не верится, что когда-то мы заходили в деканат, как к себе домой.
Тамара задумалась. Слово «должна» она часто слышала от своей мамы, которая также не терпела пререканий. Может, поэтому у них никогда не выходило задушевных разговоров?
— Но за что тебя могут отчислить? — вспомнила она.
— За то, что переплывать реку категорически запрещено. А меня уже однажды поймали, с милицией, между прочим.
— Правда?!