«Так и будет скакать? — все более недоумевал Богусловский. — Ну стража!»
Он пришпорил своего коня, догнал комиссара и спросил:
«— Вы любитель конных прогулок?»
«— У меня конюшней не было, — сделав ударение на слове «не было», ответил комиссар. Между его бровей, густых и черных, как вороньи перья, прилипшие над глазами, появилась сердитая складка. — Мы из трудового люда!»
«— Тогда остановитесь и определите порядок движения группы…»
«— Что? Игрушки играть будем или местность все же изучите? Ради чего ехали? Я ее знаю, как свои пять пальцев. А на станцию эшелон скоро проследует», — недовольно ответил комиссар, продолжая рысить.
«— Остановитесь! Я приказываю! — с несвойственной ему резкостью потребовал Богусловский и сам столь же резко осадил коня. И уже не опасаясь, что красноармейцы услышат и осудят командира, продолжал громко и резко: — Здесь граница, и потрудитесь разумно ее охранять. Повторяю: разумно. Распоряжения мои попрошу выполнять неукоснительно. Ротозейству вашему я не потатчик!»
Определил погранкомиссар двух бойцов в головной дозор, и Богусловский предупредил их:
«— Только шагом. Если поляна впереди, не торопитесь выезжать. Спешиться прежде нужно и осмотреться. Если заметите что подозрительное, немедленно докладывайте».
Тронулись, оставив и тыловой дозор. Молчали насупленно. Комиссар серчал за пустопорожний, как он полагал, разнос, а Богусловский, осуждая свою вспышку, изучал в то же время следы на дороге (а их было много, и колесных, и конных, и пеших, свежих совсем и засохших, затоптанных, заезженных) и думал огорченно о безалаберности комиссара, который так халатен в исполнении своего долга и, самое страшное, вовсе не понимает этого.
«Пагубность именно в непонимании, в нежелании понять, — рассуждал мысленно Михаил. — Запрограммировал себя и не хочет больше ничего знать и видеть. Что это — ограниченность мышления или упоение властью? От сохи или от станка и вдруг — вот тебе! — комиссар».
Решил проверить свой вывод. Спросил:
«— До революции кем работали?»
«— Матрос я. Балтиец. Зимний брал».
«— А до флота? Кстати, Зимний я тоже брал. И охранял его. Командовал пограничным отрядом…»
Взгляд комиссара потеплел. Заулыбался он радостно, словно неожиданно встретил самого дорогого друга. Ответил, теперь уже охотно:
«— Из крестьян я. На флот редко из деревень брали, все городских, чтобы мастеровой, значит, а я вот попал».
«— Деревенскому человеку, — не реагируя на разительную перемену в настроении комиссара, деловито продолжал Богусловский, — следы на дороге могут поведать о многом. Неужели служба на море так оторвала вас от земли?»