Теперь уже я разлил коньяк по рюмкам.
— Слушай, брат, а что такое тяж? — не своим голосом спросил я.
— А, это такой погрузчик китайский, тонн на десять, — улыбаясь, сказал он, — но ниче, в Хабаровске сим-карту поменяю. У меня там девушка. — И, как это бывает в американских фильмах, он достал свой бумажник, раскрыл его, и из пластикового кармашка на меня посмотрела улыбающаяся Вика.
«Я брежу или это правда?» — отстраненно подумал я.
Как ни странно, удивлялся я недолго. Наверное, что-то во мне предвидело такой невозможный расклад. Но мне стало не по себе от мысли, что этот тип мог быть парнем Вики. Это можно было объяснить лишь невероятным недоразумением, диким стечением обстоятельств. Скорее всего, он очень жесток с женщинами. Вот так встреча… вот так так…
Мои мысли и наша трапеза были прерваны сигнальным гудком. Вытерев губы, я попрощался с сотрапезником, тот сказал мне «бывай», и я поторопился занять свое место в автобусе. Остаток пути фильмов не включали, зато пассажиры прослушали несколько альбомов «Чижа и К°». Под эту мелодичную музыку я думал о событиях последней недели, о необычных обстоятельствах, думал о заснеженном поселке, о Хабаровске и родном Комсомольске. Об Ане и Вике. Об унтер-офицере и его жене — мне никак не хотелось называть ее Надей. Мои мысли то вязли в полудреме и музыке, то были очень отчетливыми и ясными. Я думал, что выбор между Аней и Викой не вполне этичное занятие. И думал о том, что выбор этот я должен сделать. И именно сейчас, пока я в пути. Эта суеверная мысль усилила мое смятение. Я с ужасом осознавал, что люблю их сейчас обеих одинаково. Я словно раздваивался в них, и каждая отражала отдельную часть меня, обе такие разные. Аня жила по-своему, и ее жизнь, отношения с людьми, разговоры, одежда, образ мыслей, восприятия происходящего, любовная игра были тончайшими нитями, из которых соткан ее отдельный мир. Он поражал меня своей целостностью и причудливостью одновременно. Я мог посмотреть на какую-то вещь или явление — и заранее знал, как они впишутся в ее мир, что она примет в них и примет ли. Все это, несмотря на совершенно завораживающую женственность, было очень интеллектуальной игрой. Вика по сравнению с ней была воплощением простоты. У нее ничего нет, кроме воспоминаний, нежности, наивности любовных романов и небогатого гардероба. Но это-то в ней и подкупало, в ее мир можно было войти свободно, предварительно не готовясь к этому как к священному акту, без тайного оборонительного оружия. И еще меня пленила ее наивная любовь к своему детству и то, что она ведь, если постараться, так и останется в душе ребенком, если не отнять у нее эту возможность быть наивной, если любить ее. Боже мой, что же с ней произошло, как же она оказалась с этим Димой? Какие пути-дороги их свели? Нужно что-то делать. Кажется, во мне впервые заговорило желание кого-то защищать. Я закрыл глаза, и мне приснился короткий сон — Аня и Вика приглашают меня на белый танец. Вокруг завивается метель, мы в легкой одежде, но нам не холодно, нас кружит снежный вихрь…