– Я могу доверять только тебе, в Палладиуме ни от кого нет толку.
– А я, по-твоему кто? Дуэнья? Или сводница?
– Ты мудрый старший брат, особенно если сделаешь все как нужно.
– То есть…
– Заткнись и слушай!
Родор замолчал и стал слушать. Через час письма были написаны, почтовые голуби отправлены, еще через четверть часа обитель покинул монах, давший обет молчания, а после уехал лорд Мадог.
– Я буду молиться за тебя, – напутствовал его Родор.
– Я счастлив, – фыркнул Мадог, пришпорил лошадь и помчался во весь опор.
Родор долго смотрел ему вслед, потом сокрушенно покачал головой и вернулся в монастырь – ему предстояло еще много дел, и он дал слово своему обезумевшему брату, что устроит все лично.
Визит Канцлера Эльте оторвал Атторнея Банара от одинокого ужина, который он как всегда сопровождал чтением канцелярских документов.
– Не желаете присоединиться? – вежливо спросил Банар у вошедшего Канцлера.
– Благодарю вас, у меня нет аппетита, – Канцлер поставил локти на стол.
Банар откинулся на спинку кресла.
– Так-так… – он усмехнулся. – Я вижу, нас ждет не самый простой разговор.
– Не самый, – Канцлер кивнул.
– Что вы имеете предложить, Канцлер Эльте?
Канцлер внимательно посмотрел на Банара. Еще одна хитрая старая крыса при дворе, был Атторнеем еще при отце Мадога, знает секреты половины Востока до седьмого колена. Действительно, что ему может предложить опальный Канцлер мертвого Императора? Эльте с грохотом поставил на стол небольшую коробку, открыл ее и в рассеянном свете ярко заблестели две печати – Имперская печать и печать Меча.
– У вас новый Лорд, у меня свобода и новая жизнь. Пойдет такая сделка?
Банар улыбнулся. Он протянул руку и достал из коробки один из блестящих цилиндров – Имперская печать.
– Сейчас это всего лишь побрякушки, Канцлер. Им нет цены, потому что на них нет руки Императора Лазаруса.
Канцлер поднялся, подошел к письменному столу, взял сургуч и лист бумаги, он резким движением задрал манжет, так что стало видно тонкое худое запястье, и поднес сургуч к свече, а потом приложил его к бумаге. После этого Канцлер поставил сначала печать Меча, а потом Имперскую печать. Эльте кинул лист на стол перед Банаром. Тот отодвинул тарелку и близоруко прищурился. Его лицо вытянулось. Атторней поднялся и подошел к окну, где горел пожар заката.
– Я не знал об этом, – произнес Банар.
– Никто не знал, – ответил Канцлер. – Этот идиот Казимир даже и не догадывался, что если поставить одновременно печать Меча и Имперскую печать, то получится личная печать Императора.
– И имея обе печати, вы так и не воспользовались этим их свойством?