Это Мир подобрал сравнения за нас. Он всегда подбирал сравнения, глядя на что-нибудь красивое.
И стихи про четыре луны тоже он сочинил:
В окошко смотрели четыре луны…
Луны двигались быстро, каждый час менялся их узор. Был треугольник, стал квадрат, а там черпак, а там лестница. А вот маленькая проворная Миранда вышла из игры, докатилась до черно-зеленого шара и спряталась за его спину.
Ураном назывался этот шар, хозяин лунного хоровода. Он висел на небе, невысоко над горизонтом, огромный, как скала, как многоэтажный дом. Половина лица у него была черная, и эта половина как бы всасывала звезды; другая, освещенная мертвенно-зеленым светом, выплевывала те же звезды через два часа. Аммиачные тучи рисовали на ней косые полосы, вилы, завитки и спирали. Изредка тучи разрывались… словно черная пасть раскрывалась в злобной улыбке…
Значит, в космоса есть такое,
Что лишает людей покоя!
Значит, есть не планетах волнение,
Достойное стихотворения!
Мира нельзя было назвать поэтом, хотя он и писал стихи. Стихи писали почти все сверстники его — молодые люди XXIII века. Писали стихи о первой любви, реже о второй, еще реже о третьей. Но Мир продолжал писать, может быть, потому, что в любви он был неудачлив. Продолжал писать, хотя стихи его отвергали в журналах.
Один пожилой и многоопытный редактор сказал ему так:
— Мальчик, ты пишешь о том, что ты влюблен в Марусю и Виолу. Но это частное дело Маруси и Виолы, только им интересно. Ты расскажи не о Виоле, о любви расскажи такое, что интересно всем людям. А если о чувствах ничего не знаешь нового, тогда поезжай за новым на край света, куда редко кто заглядывает, где сохранились новинки, еще не попавшие в стихи.
Юноша обиделся. В XXIII веке поэты все еще были самолюбивы. Но запомнил слова пожилого редактора.
Нет, в космос он пошел не за темами для стихов. Молодежь и в те времена рвалась туда, где трудно и опасно, мечтала о подвигах на целине, где не ступала нога человека. Но целины на земном шаре осталось не так много. Юноши ехали в Антарктику, где еще не отрегулировали климат, на океанское дно, под землю… и на небо. Мир был радистом, он понадобился в космосе.
Сначала он попал на Луну, на нашу земную Луну, так сказать, в космический вестибюль, на Главный межпланетный вокзал.
На Луне он тоже писал стихи. Ему удалось даже опубликовать в «Лунных известиях» (№ 24 за 2227 год) такое четверостишие:
Издалека блестит Луна,
как золотой бокал.
Вблизи она черным-черна,
планета черных скал.
В твоих глазах голубизна,
походка так легка,
Но я боюсь: ты, как Луна,
блестишь издалека.