«Поди, о пустяках говорят, — прикинул Нечай, — а будто о делах крайней важности».
Словно прочитав его мысли, Вельяминов глянул на него с неприязнью:
— Ну что, дьяк, не приходилось доселе бывать в покоях царевича? Сейчас будешь! — и побежал вверх по ступеням.
Нечай поспешил за ним.
Они шли по раззолоченным переходам, мимо охранных стрельцов, которые истуканами стояли в укромных местах. У высоких дверей с круглым верхом Вельяминов велел Нечаю подождать, а сам юркнул в бесшумные створы. Затем вновь появился.
— Входи! Да чтоб лишнего не болтал, а токмо но спрошенному. Знай свое место и время, не то в худо попадешь.
И вот Нечай в блистающих роскошью покоях царевича. Подошел к протянутой руке, почтительно приложился к ней, поднял ожидающий взгляд. Перед ним стоял яснолицый отрок, увенчанный пышными рассыпающимися кудрями. Из- под черных крыластых бровей глянули на Нечая живые вишневые глаза. Нос у царевича несколько крупноват, губы напротив, невелики, подбородок острый, но в этой несогласованности лица была какая-то своя особенная привлекательность. Привлекательность юной, заинтересованной души, открытой для мира.
Прежде Нечай видел царевича на богослужениях в Успенском и Казанском соборах. Издали он показался ему кукольным мальчиком с вялыми заученными движениями, а теперь перед ним стоял крепкий миловидный подросток, располагающий к себе.
— Так вот, Нечай Федоров, — заговорил царевич, будто продолжая прерванный разговор. Голос у него звучный, но еще не устоявшийся, ломкий. — Всякая изрядная страна имеет свою ландкарту. Под оной надо понимать общий чертеж земель купно и по отдельности. У Русии такой карты нет, токмо заготовки, да и те разрознены. Хочу сие упущение исправить, — всем своим видом и словами царевич старался походить на отца. — Услеживаешь, куда клоню?
— Услеживаю, государь-наследник! К Сибири!
Царевич согласно кивнул.
— Коли так, взгляни сюда, — он повел рукой в сторону подставы из белой кости, на которой стояли изображения диковинных птиц и зверей. — Это поминок от послов Великой Ганзы[44]. Весною они нам челом били…
Нечай с интересом уставился на вызолоченные или отлитые из серебра игрушки. Он без труда признал среди них льва, единорога, оленя, павлина, грозных раскрыленных орлов и вещую латинскую богиню судьбы Фортуну, а вот страус оказался ему в диковинку.
— Не туда смотришь, — не удержался на серьезе царевич. — Дальше бери. Любский бургомистр Гермес со своими ратсгерами поднес нам ландкарту германских земель. Взгляни на нее, дабы мое желание безусловно понять.