— Ну ты даешь! — восхитилась юная авторша.
— Жизнь, — Аюшин развел руками, ощущая идущее изнутри спасительное легкомыслие. — А ты? Выпьешь?
— Я бы отказалась, но нет сил…
— Прошу. — Аюшин великодушно наполнил стакан.
На следующий день опять позвонил Плаксин.
— Юрий Николаевич? — обратился он. — Вы не передумали?
— Вы о чем?
— Понятно. Мне поручено передать вам кое-что… Не хотелось, чтобы вы восприняли это как угрозу… Все проще. Мы понадеялись на вас, а вы подвели… пообещали, но не сделали. Ну, да ладно. Хотите, я скажу, что ожидает вас в ближайшее время?
— Конечно!
— Вас выгонят из газеты.
— За что?
— Мотив может быть каким угодно, но выгонят ваши же товарищи за сотрудничество с нами. Стукачей нигде не любят, Юрий Николаевич.
— Неужели я вам так нужен?
— Да нет… Просто обидно. Мы не привыкли, чтобы с нами так обращались.
— Привыкайте.
— Боюсь, рановато.
— А по-моему, в самый раз. Но услуга за услугу… Я, так и быть, скажу, за что выгонят вас.
— Меня?!
— Да. Я напишу в ваши верха о том, как вы раскрыли мне все ваши цели, методы, приемы…
— А что вы об этом знаете, Юрий Николаевич! — рассмеялся Плаксин.
— А зачем мне все знать? Додумаю.
— Ну-ну!
***
Они встретились через три года, летом, на речном пляже. На берегу росли ивы, плескались выгоревшие флаги, в воде отражались тощие яхты. Аюшин фотографировал купальщиц, рядом на треноге висела пестрая витрина его продукции. Снимки поблекли на ярком солнце, но это никого не смущало, и веселые компании охотно соглашались позировать бойкому фотографу. А по асфальтовой дорожке мимо пляжных грибков в подкатанных штанах и майке Плаксин катил бочку с пивом. Притомившись, он остановился, сел на бочку и закурил. Тут его Аюшин и щелкнул, а на следующий день на этом же месте вручил снимок. Очень хорошая получилась фотография — солнечная, радостная, на лице у Плаксина наслаждение от первой затяжки, за его спиной девушки с невероятными улыбками, река, ивы, очередь к пивному ларьку… «На добрую и долгую память о совместной борьбе за всеобщую безопасность», — написал Аюшин на обороте.
Но это было на следующий день, а тогда, увидев направленный на него фотоаппарат, Плаксин в первую секунду встрепенулся, вспомнив, видимо, прежние инструкции, но тут же расслабился, даже улыбнулся, а Аюшина узнал, лишь когда тот убрал от лица фотоаппарат.
— Старик! — радостно протянул Аюшин. — Хочешь анекдот? Слышал, как чукчу живым в Мавзолей положили?
— Старый, — беззлобно отмахнулся Плаксин. — А ты знаешь, как чукча решил купить часы со Спасской башни?
— Знаю, но все равно расскажи!