— Какая у нее теперь фамилия? — спросил Мишка первое, что пришло в голову.
— Такая же. Ведь вы не разведены.
— Ясно. А сколько дитю?
— Два года. Будет.
— Твой, значит, — Мишка произнес это не то утвердительно, не то с вопросом.
— Мой, — сказал Петя.
— А зовут?
— Михаилом зовут. Зоя назвала.
— Ясно. Михаил Петрович, значит.
Мишка подошел к столу, сел, тяжело положил руки на белую скатерть.
— Что делать будем? — спросил Петя.
— А черт его знает! — Мишка и в самом деле не знал, что делать. А впрочем, знал. Решение для такого случая у него уже было, оставались лишь колебания — уйти сейчас или через пять минут.
— Послушай, — начал Петя. — Что вышло, то вышло. Не вернешь. Когда ты уехал, Зое здесь неважно было… Да ты и сам знаешь…
— Ну? — угрожающе буркнул Мишка. — И что дальше?
— Не хочу, чтобы ты меня подонком считал… но вот что я скажу… Если останешься — все пойдет прахом. И у нас… И у вас тоже, наверно.
Петя помолчал, подошел к окну, выглянул на улицу. Его щуплая фигурка в широких пижамных штанах, в пушистых комнатных туфлях казалась растерянной и беспомощной.
— Если захочешь, — снова заговорил он, — Зоя уйдет к тебе. Я знаю. Мне не удержать ее. Уйдет и сына заберет… Если захочешь, конечно. Смотри. Это точно… Смотри.
— Нет, — сказал Мишка и поднялся. — В душу мать такую любовь. Уже ничего не получится. Два письма в год — это и в самом деле маловато. Вот, — он вынул из кармана пачку пятирублевок в банковской упаковке и положил на стол. — Пользуйтесь.
— Подожди, — остановил его Петя. — Ты как хочешь, но я… я не скажу ей, что это твои деньги. Мне нельзя…
— Это почему же? — глянул исподлобья Мишка.
— Я же сказал…
— А-а, — Мишка усмехнулся жестоко и зло. — Ну ладно…
Он вскинул на плечо широкий ремень сумки, сунул в карман деньги и направился к двери. Ему не хотелось уходить отсюда, зная, что через несколько минут придет Зоя, приведет своего пацана, и он, Мишка, после трех лет сможет посмотреть на нее, поговорить… Несмотря ни на что, у Мишки не было обиды на нее. И он стоял, глядя в пол, колеблясь и в то же время зная совершенно твердо, что уйдет. Он не мог не уйти, потому что остаться — значило нарушить все законы, по которым жил до сих пор. Желание остаться только усиливало уверенность в том, что он все-таки уйдет.
— Стойте! — воскликнул вдруг Петя, стоявший у окна. — Зоя идет. Вы столкнетесь!
— А тебе что до этого?
Мишка ощерился, но, увидев неподдельный ужас в глазах Пети, сжалился.
— Не столкнемся, — сказал он. — Выше поднимусь.
Мягко, но прочно щелкнул замок за его спиной. Мишка представил себе маленького человечка за дверью и досадливо плюнул под ноги. Внизу хлопнула дверь. Послышался детский голос, потом женский. Мишка поднялся на один пролет и остановился. Сквозь прутья перил он увидел, как Зоя легко взбежала на площадку и, нажав кнопку звонка, поставила рядом с собой ребенка. Никаких косичек, бантиков… Волосы падали на плечи. Резким движением головы Зоя отбросила их назад. Открылась дверь и тут же захлопнулась со знакомым щелчком. Все.