Тристано вызвал Бениамино ди Бертацци. Врач, пристроенный в замок Песте, поначалу не нравился подеста, но когда тот всего за день вылечил прострел у него самого, д'Альвелла сменил гнев на милость. Сейчас он устало поинтересовался, чем отравлена женщина? Он верил Портофино, но вдруг…
— Это аконит, мессир д'Альвелла, собственно говоря, «фармакон» — яд и лекарство. Его прописывают при горячках, воспалениях сочленений, подагре, чахотке, параличах, астме, худосочии. Но дозы должны быть тщательно выверены.
— А какова была доза тут?
Медик покачал головой.
— Не знаю. Но немалая.
— Она могла понять, что отравлена?
Врач пожал пдечами.
— Действие яда проявляется болями во рту, отравленные потеют, ускоряется пульс, расширяются зрачки, они жалуются на дурноту и головную боль. После этого — рвота, колики, судороги, стеснение дыхания, бред, обморок, конвульсии, и наконец, смерть. При отравлениях следует давать в малых дозах уксус или вино и, конечно, рвотное…
— Если бы ты заметил отравление своевременно, ты мог бы помочь ей?
— Если бы она съела листья аконита в салате — наверное, смог бы. Но это, судя по всему, вытяжка из кореньев и листьев. Боюсь, я был бы бессилен.
— Ты сказал о судорогах и конвульсиях. Но покрывало не сдвинуто.
— Скорее всего, она билась на полу, ведь платье сильно измято, а после смерти убийца положил её на постель и всё убрал. Ведь нет ни вина, ни угощения. Но весила она немало, так что, убийца, конечно, мужчина.
— Но ведь её могли отравить в другом месте, а после проводить к ней в комнату…
Медик не оспорил это суждение.
— При осмотре больше ничего не заметно?
Лицо Бениамино перекосило.
— Ничего, имеющего отношения к делу…
Тристано д'Альвелла поднял глаза на врача. Тон его показался ему странным.
— А что заметно — не имеющего отношения к делу?
Врач вздохнул.
— То ли особа была весьма развращена, то ли уж друзья донны… гоморряне.
— А… ну конечно.
Д'Альвелла почувствовал полное изнеможение. Как же вся эта грязь надоела ему… Все, хватит. Он отпустил врача. Сегодня он всё равно ничего не поймёт, Грациано прав. Чёрта тут поймёшь. Челяди и придворных около двухсот человек. Разумеется, доступ к фрейлинам имеют далеко не все — это третий этаж и посторонний туда пробраться не мог, да Тристано и сам прекрасно знал, что это сделал свой. Но кто? Quis? Quid? Ubi? Quibus auxiliis? Cur? Quomodo? Quando? Увы, риторическая схема цицероновых вопросов пока не давала ответов. Д'Альвелла почувствовал, что тупеет, он не спал две ночи, был вымотан и измучен. Господи, зачем всё это? Чего он суетится? Что ему эта убитая распутная дурочка? Всё пустое…