— Ты веришь мне, пичужка? — спросил Дитер, на миг отрываясь от картины.
— Верю, — улыбнулась я, и генерал улыбнулся в ответ.
— Вот и хорошо. А сейчас дай мне спокойно дорисовать волосы!
— Голубой краской? — с подозрением спросила я, глядя, как Дитер снова увлеченно заелозил кистью по холсту.
— Не нравится голубой цвет? — он пожал плечами. — Я могу взять зеленый.
— Ты опять смеешься надо мной!
— Серьезен как камень. И прекрати вертеться, иначе нарисую тебе красные уши.
— Только не красные уши! — возмущенно пискнула я и взмахнула зонтиком, сбив несколько цветков. Белые лепестки закружились, осыпая меня как снегом.
— Спокойно, пичужка. Я художник, я так вижу, — выдув дымную струйку, Дитер отодвинулся от холста, окинул его довольным взглядом и удовлетворенно заявил: — Ну вот, теперь почти готово. Можешь смотреть.
Я сразу отбросила зонт и, придерживая халатик, метнулась к портрету. До этого я видела его картины только в родовом замке герцогов Мейердорфских, наследником которых был мой муж, но при мне Дитер не рисовал. Лишь недавно мне удалось уговорить его вернуться к любимому хобби, и мне нравилось, каким умиротворенным и возвышенным становилось тогда его лицо.
Оттолкнув Дитера плечом, я остановилась перед холстом и замерла, не веря своим глазам.
— О, Дитер! — тихо воскликнула я. — Это действительно талантливо…
Расплываясь в радостной улыбке, я разглядывала собственный портрет, нарисованный нежными акриловыми красками. Дитер изобразил меня в виде альтарской аристократки, неспешно прогуливающейся в цветущем саду, когда солнце только восходит над вершинами гор и золотит облетающие цветы. Мое лицо на картине было немного белее обычного, согласно альтарской моде, но тем лучше с фарфоровой кожей контрастировали рыжие волосы, уложенные в сложную многоярусную прическу и подсвеченные солнцем, и нежно коралловые губы, уголки которых приподняты в улыбке, достойной Моны Лизы.
— Глаза боятся, руки делают, — с удовольствием проговорил Дитер, глядя не на портрет, а на меня. Я счастливо вздохнула и поцеловала его в щеку.
— Спасибо, дорогой…
— Нет, нет! — засмеялся он, притягивая меня к себе. — Этого мало! Такой превосходный портрет только из-под пера мастера достоин большего, чем поцелуй в щеку!
— То был задаток, — промурлыкала я, запуская ладони ему под рубашку. — А теперь все остальное.
Дитер вытащил мундштук и ответил на поцелуй, обнимая меня властно и нежно, прижимая к себе, водя ладонями по обнаженным плечам, все ниже и ниже стягивая халатик. Я замурлыкала, тая от его ласки, глотая сладкое травяное дыхание, скользнула пальцами по крепким накаченным мышцам. Дитер довольно вздохнул и оголил мои груди.