Послышались четкие шаги. Так ходят только военные, и на этот раз я сомневалась, что муж пошлет вместо себя Ганса. Я слишком хорошо узнала Дитера, чтобы понимать: некоторые вещи он предпочитает решать лично. Например, обуздать строптивую жену.
— Опять капризы? — с порога вопросил Дитер, растрепанный и хмурый, как воплощение одного из местных духов, например, огня — очков на генерале не было, но я хорошо видела, как переливаются жидким золотом его зрачки. Он оглядел комнату и язвительно произнес: — На этот раз обошлись без баррикад.
— На этот раз я в своем доме, — парировала я.
Дитер хмыкнул и сложил на груди руки.
— Сколько можно тебя ждать?
— Пока рак на горе свистнет, — раздраженно ответила я, выдерживая тяжелый взгляд мужа.
— Чудесно, у нас как раз омары на ужин.
— Я на диете. Пусть Жюли принесет мне салат.
— Спустись и возьми.
— Предпочитаю сегодня ужинать в одиночестве.
— Обиделась? — сощурился Дитер.
— Да, — прямо ответила я. — И жду извинений.
— За то, что тебя целовал какой-то прощелыга?
— Не целовал, а цеплялся, как репей!
— Не заметил.
— Так закажи себе новые очки! — фыркнула я и отвернулась к портрету. Лопатки тут же обожгло горячим взглядом. Кулон на груди жег, и я понимала, что в Дитере сейчас бурлит магия.
— Не спустишься? — послышался его сдержанный голос.
Я упрямо мотнула головой. Не отвечая, генерал вышел из комнаты, нарочито сильно хлопнув дверью.
— Псих! — сказала я портрету.
Мэрион-двойник продолжала улыбаться.
Жюли принесла мне салат и куриные грудки с рисом. Я поблагодарила и задумчиво ела, глядя, как за окном облетают вишневые деревья. Теперь встреча с Оракулом казалась настоящим сном, я трогала узелки, чтобы убедиться в их реальности, и, поужинав, стала готовиться ко сну. Расплела волосы, переоделась в ночную сорочку.
— Вам постелить здесь, фрау? — спросила Жюли.
— Да, пожалуйста, — ответила я расстроенно и присела на краешек софы, подперев кулачком подбородок.
— Я знаю, как это бывает, — бросила Жюли как бы невзначай, взбивая перину. — Мы с Гансом тоже иногда ссоримся.
— И кто первым просит прощения? — угрюмо спросила я. — Ты или Ганс?
— В народе говорят, первым извиняется тот, кому дороги отношения, — лукаво улыбнулась Жюли. — Мы извиняемся одновременно.
Я вздохнула и подумала, что Дитер не станет извиняться никогда. Он генерал, герцог Мейердорфский и фессалийское чудовище. А я? Студентка из России.
За дверью снова послышались чеканные шаги. Потом она распахнулась, бумкнув по стене ручкой. Жюли испуганно подпрыгнула и выронила подушку.
— Ах, Ваше Сиятельство…