— И не боишься забеременеть в такое время? — спросил Дитер. — я имею в виду, я снова скоро уеду, и эта война… мы еще ничего не решили с Кентарийским вождем, поэтому…
— Волков бояться, в лес не ходить, — перевела я на фессалийский давнюю поговорку. — И я не боюсь, любимый, потому что уже.
— Ну, тогда все хорошо, — улыбнулся генерал и обнял меня, устремив глаза в потолок. — Ты знаешь, этот вождь очень упрям, но мой кузен не менее упрямый. И, кстати, я так и не встретился ни с одним из черных всадников. Мы стоим в дозоре на самой границе, и еще ни разу… — тут он моргнул. Повернул ко мне вытянувшееся лицо, глаза стали круглыми и осмысленными, а брови сдвинулись к переносице. — Погоди… что ты сказала только что?
— Я сказала, — терпеливо повторила ему, улыбаясь лукаво и дразняще, — что не боюсь забеременеть, потому что уже беременна. Я жду ребенка, Дитер. Нашего с тобой ребенка!
— То есть ты…
Дитер замолчал, и я замолчала тоже, несмело улыбаясь и не зная, что еще сказать. По его потрясенному лицу нельзя было определить, обрадован он или расстроен, и я только слышала, как стучится мое сердце. Ожидание всегда так тревожно и утомительно.
— О, Господи, Мэрион, — только и сказал, наконец, он.
— Ты… не рад? — осторожно спросила я.
— Я не рад?! — вскричал он, приподнимаясь на подушке. — Я — и не рад?!
Тут он вскочил и подхватил меня с кровати. Я верещала, брыкаясь в его объятиях, смеялась, пока он осыпал поцелуями мое лицо, шею, руки. Должно быть, мы забавно смотрелись со стороны — обнаженные, всклокоченные, но такие счастливые!
— Мэрион! — повторял мой генерал. — Неужели это правда, моя пичужка?!
— Это правда! — смеялась я. — Правда! Думаю, это произошло перед твоим отъездом.
— Если бы ты знала, как я тебя люблю! — сказал Дитер, останавливаясь и прижимая меня к себе. Я приникла головой к его плечу и улыбалась, прикрыв глаза. На душе было хорошо и тепло. Мой генерал держал меня легко, как пушинку, и осторожно, как самую хрупкую вазу.
— Я никогда не думал, что у меня будет наследник! — проговорил он. — Это лучшая награда, которая жена может дать мужу! Ты уже придумала, как его назвать? Может, Якоб?
— Только не Якоб! — запротестовала я. — Фу! Разве ты не помнишь моего предателя кузена? Как вспомню, так вся пупырышками покрываюсь!
Я передернула плечами, а Дитер засмеялся и поцеловал меня в ладонь.
— Мне нравится пупырчатая Мэрион, — лукаво произнес он. — Тогда, может, Мартин?
— Достаточно с нас Мартинов! — рассмеялась я. — И вообще, с чего ты взял, что родится мальчик?
— А кто же еще?
— Девочка, глупый! — я щелкнула его по носу. Дитер качнул головой.