И пусть не хочется, но я длор и обязан признаться, что, пока она спала, я прикасался к ней больше, чем позволяли приличия. Да, она моя жена, и я вправе обладать ей, но она так же и девушка, против воли оказавшаяся в доме незнакомого мужчины.
Глядя в её светлые глаза, я совершенно не представлял, как она к этому отнесётся… А вдруг с ней получится так же, как с первой женой Талентиной? Меня захлестнул ужас.
«Нет, второй раз я такого не допущу», — повторил я обещание, данное себе одиннадцать лет назад после самоубийства Талентины, и усилием воли загнал страх на задворки души.
Как и Лена, я сцепил пальцы и заговорил:
— Прости, что задаю личный вопрос. Но я должен знать: у тебя есть любимый?
Её глаза расширились, темнея.
Холодная дрожь пробежала по нервам: только не ещё одна любовь, на пути которой встаю я. Только бы из-за этого Лена не стала моей второй Талентиной. Подавляемое воспоминание накрыло молниеносной вспышкой: кувшинки в пруду и колыхание чёрных волос Талентины между ними и моими пальцами, белёсое, наконец умиротворённое самой смертью лицо, холод навеки неподвижного тела и разрывающий грудь ужас…
Лишь на мгновение прошлое настигло меня, сразу вернув в роскошную спальню. Я качнул руками:
— Это не праздный интерес, я должен понимать, в каких обстоятельствах мы находимся. Я не сделаю тебе ничего дурного, если окажется, что дома тебя ждёт жених или муж. Я просто должен знать.
— Никого нет, — она опустила взгляд на свои пальцы.
Давно я не ощущал такой неловкости в общении с девушкой. Это было бы смешно, если бы не обстоятельства. Я вгляделся в лицо Лены, и покорно опущенный взгляд напомнил Нейзалинду: она тоже говорила, что кроме меня у неё никого нет, только её уверения оказались ложью.
Правду ли сказала Лена? По моему разумению, причин лгать нет: я ей безразличен, отношения планируются партнёрские и кратковременные. Но как показывает опыт, моё разумение зачастую оказывается слишком далеко от представлений моих жён.
— Повторяю: положительный ответ не повредит тебе, наоборот, может улучшить положение.
Её длинные ресницы дрогнули, меня странно ошеломил решительный взгляд блестящих, светлых глаз.
— Клянусь, у меня никого там нет и… — она снова принялась разглядывать сложенные на коленях руки. Грустно добавила: — Не осталось у меня там ни любимого, ни жениха. Если есть какой-нибудь магический способ это подтвердить, я готова.
Выходки последней жены сделали меня подозрительнее, и я не мог до конца поверить Лене. Умом я понимал, её чувства — дело не совсем моё, что в случае, если я захочу магически проверить истинность Лениных слов, я узнаю правду, а не как получилось с Нейзалиндой: проверить я её проверил, только не знал, что за помощью в этом деле обратился к одному из её любовников.